– Мы что, – объяснил я, – демократы какие-нибудьвшивые? Это они всегда полумерами. Снизим нападки – потеряем боевой дух.В результате потеряем голоса избирателей, а их и так с гулькин нос. Нет,мы по-прежнему должны проводить наступательную политику. Мы в первую очередьнаступательностью и выделяемся. Что для нас самое главное? Верно: интересыРоссии!.. А сейчас, как ни печально, интересы России в том, чтобы Америкавыиграла противостояние с Востоком. Мы сами воевали с Востоком, забыл?

Они смотрели на меня неотрывно, словно ждали, что я вот-вотрассмеюсь и скажу: здорово я вас наколол? У Игнатьева лицо вытянулось,что-то моя шуточка затянулась, да и сам я шуточки не очень жаловал.

– Мы и сейчас воюем с исламом, – сказал я, – стыдливов духе политкорректности называя это борьбой с терроризмом. Но мы теперь воюемвсего лишь в своем огороде, ма-а-аленьком таком огородике, Америка же ведет бойв масштабах планеты. Собственно, она делает то, что делали мы, когда былиСоветским Союзом. Она сейчас несет на своих плечах всю тяжесть войны. Знаетели, когда восточная цивилизация будет оттеснена в свой угол, можно поцапаться ис Америкой, но, извини, сейчас это как-то нехорошо… да что там нехорошо, дляполитика не существует «хорошо» или «нехорошо», вообще не существует моральныхпонятий, но это… это пилить сук, на котором сидишь!

Игнатьев открыл, закрыл рот, все молча, Белович пробормоталсдавленным голосом:

– Японское – это хорошо загримированное китайское. Одинчерт прет на Россию…

– Наши политики совершают много ошибок, – сказалИгнатьев зло. – Жаль, что они не саперы. Может, и не допустили бы Россиювот до такого! Борис Борисович, общественное мнение такой поворот в политикеРНИ не поддержит.

– Общественное мнение, – возразил Белович, – этомнение тех, кого не спрашивают. У меня зачесалось левое Фаберже. Этопримета, что русский в гору не пойдет, русский в гору побежит… снова и снова!

В кабинет заглянула Юлия.

– Борис Борисович, к вам приехали, как и былозапланированно, из Сызрани.

– Зови, – разрешил я, а Игнатьеву и Беловичу сказалвиновато: – Ребята, у нас уже не деловой разговор, а пререкательствокакое-то. Давайте разговор отложим.

Белович кивнул, воспитанный джентльмен, а Игнатьев спросил сподозрением:

– Надолго?

– Хотя бы до обеда, – сказал я. – Перекусим,попьем чайку или кофе, кому что можно, успокоимся. И заново посмотрим на картумира. Там происходит незаметный пока передел, а мы, Россия, впервые в нем неучаствуем. Мы замечаем, что Штаты резко усилились, это наш больной вопрос, мыничего другого не хотим видеть и ничего не желаем больше, чем чтоб Штатыпровалились в пропасть… но давайте посмотрим трезво: кто придет на местоШтатов?

Белович, как самый молодой, первый пошел к дверям ипридержал ее открытой для Игнатьева. На меня он смотрел с опаской, будтобоялся, что сейчас возьму и укушу.

Делегатов из Сызрани снабдил литературой, новыми сводками иподробной инструкцией, как надо вести борьбу за возрождение русского народа иего духовности, распрощался.

Обедаем в «Морозко», «нашем» кафе на той стороне улицы чутьниже в сторону Центра. Оно, правда, не принадлежит нам как партии, но владелецнам втайне сочувствует, а когда у него возникли проблемы с рэкетом, мы прислалисвоих боевиков, рэкетиров размазали по стенам, и с тех пор это стало «нашим»кафе, хотя, конечно, такой хилой партии, как наша, не по карману даже уличныйларек.

Я сразу начал с горячего кофе, заслужив укоряющийвзгляд официантки, зато мозги прояснились, заработали, а салатики я жевалнервно и в тревожном ожидании. Череп раскалился, сердце стучит часто, а на душетак, словно я добежал до края глубокой расщелины, надо прыгать, сзади слышенрев настигающей лавины, но нет уверенности, что допрыгну до противоположногокрая. Тревожно и то, что вот уже несколько недель из глубин моего «я»прорывается нечто и вот-вот проклюнется через роговую оболочку души.

– Что на горячее?

Голос над ухом заставил вздрогнуть. На меня с почтениемсмотрит молоденькая официантка. Как же, я ведь руковожу РНИ, единственнойпартией, что действительно защищает Россию и не стесняется признаваться, чтоинтересы русских для нас выше всех остальных народов.

– Бифштекс, – ответил я с опозданием, – нет, безкрови, я не кровожадный, хорошо прожаренный, блинчики с творогом и, конечно,кофе.

На этот раз она не поморщилась при слове «кофе», все идет поритуалу, а я постарался ухватить за хвост промелькнувшую мысль. Мы, русские,всегда опаздываем. К тому же противники сумели втемяшить льстящую дезу, чторусские, мол, долго запрягают, но быстро ездят. Ни фига, ездили мы и раньшемедленно, а после этой фразы Бисмарка так и вовсе перестали даже запрягать.Мол, придет время, обгоним и перегоним! Да нет, уже видно, что не обгоним.Слесарь или русский интеллигент, что по интеллекту равнозначно, занятыйразводами и проблемами, с какой женщиной остаться, еще не видит, к чему мы какРоссия пришли, однако политики должны видеть…

Всплыл в памяти недавно услышанный анекдот: молитсяштатовский президент, стоя на коленях, и взывает к богу: – Ну почему у насвсе так плохо: в экономике депрессия, доллар падает, шаттлы взрываются, арабынебоскребы порушили, нефть дорожает, да и все запасы нефти – у тех жеарабов. Помоги нам, Иисусе!.. – Тут перед ним материализуется бородатаяличность в чалме и громовым голосом изрекает: – Что, мерикашка, богапризываешь? Ты еще не понял? Аллах меня зовут.

Что-то часто теперь звучат анекдоты и приколы о китайцах давот этих наступающих мусульманах. Правда, китайцы тоже наступают, тольконаступают по-китайски медленно, не так громко и заметно, без взрывов ишахидизма, но эти шуточки – показатель… Вообще анекдоты всегда наилучшийпоказатель предстоящих перемен в обществе.

За соседним столом Дятлов, поглядывает на меня осторожно.Мне показалось, что чего-то опасается, но чего еще может опасаться человек,решившийся связать свою судьбу с РНИ?

При всей неряшливости, неопрятности и прочих недостаткахДятлов остается блестящим литератором, едва ли не самым блестящим в России, аможет, и самым блестящим, ему было за что бороться, в то время как демократывсего лишь теснятся у кормушки, отпихивая менее расторопных. Я прекраснопонимаю, в отличие от Дятлова или Лукошина, а они вовсе не дураки, что нациисоздали не легендарные прародители, о чем рассказывается в мифах, не великиеполководцы или деятели, и даже не исторические процессы, на которые все таклюбят ссылаться. Впрочем, сейчас ссылаются уже на экономику, но и экономикаабсолютно не имеет никакого отношения к формированию наций.

Да, все нации созданы писателями. Всю историю человечества былироды, кланы, племена, народы, но не было никаких наций, они появились леттриста назад, первыми националистами были американцы, в смысле – жителиотколовшихся от Англии колоний, потом осознали себя нацией революционныефранцузы, подстрекаемые памфлетами и едкими пьесами, затем в мелких германскихкоролевствах и княжествах прогремела героическая песнь Арндста «Deutsch­landuber alles», где поэт призывал всех баварцев, саксонцев, пруссов ипрочих-прочих осознать, что они – германцы, и дать отпор проклятымоккупантам-французам.