Но если немецкий национализм возник в девятнадцатом веке, тоостальные страны осознали себя нациями еще позже, а немалая часть поняли, чтоони – нации, только в двадцатом веке. Следовательно, это совсем новое имолодое по историческим меркам понятие, а это значит, что его нельзя и не стоитрассматривать как нечто вечное.

Я трудился над бифштексом, в нагрудном карманезатрепыхался мобильник. Мелькнула мысль отключить, но я подавил естественныйдля простого человека порыв, русский националист свои интересы должен ставитьниже общественных, выудил из кармашка и отщелкнул крышку.

Судя по высветившемуся номеру, это Вадим Игнатьев, онзаговорил быстро, захлебываясь словами:

– Борис Борисович, подходит годовщина битвы под Полтавой!..Надо начинать готовиться! Мои ребята горят желанием принять участие вПолтавской битве. Правда, почти все хотят за шведов, но это ничего, наберем иза русских. А нет – в приказном порядке…

Я поколебался, сказал с неловкостью:

– Вадим, извини, что перебил. Видишь ли, наступает такойстранный вроде бы… но весьма важный момент, поворотный пункт в историичеловечества, когда скоро уже нельзя будет хвастаться военными победамипредков.

Я чувствовал по оборвавшемуся дыханию, как онотшатнулся или же отвел руку с мобильником, словно заподозрил в немзамаскированную гранату.

– Что? Да чтоб я когда-то перестал гордиться победой русскихвойск под Бородином? Или на Куликовом поле?

Я смолчал, что в битве под Бородином была не победа, аполный разгром русских войск: половину истребили, а осталь­ные разрозненныечасти еще несколько дней пробирались лесами к новому месту сбора. Да и наКуликовом поле мы ценой потери почти всего русского войска одолели только одиниз татарских отрядов. Но пришел второй, и Дмитрий Донской бросил Москву иударился в бега…

– Надо переставать, – ответил я с неловкостью. –Думаешь, у немцев, англичан или французов нет побед? Да побольше, чем у нас… Нокак хвастаться, когда сидят за одним европейским столом?

Он на миг замолчал, подумал, а когда заговорил, в голосепослышалось недолгое колебание, затем снова такой же напор, словно перепрыгнулбарьер и понесся галопом:

– Ладно, с французами не будем о Наполеоне…

– А с татарами, – добавил я, – о Казани.Разве что хвастаться победами над половцами и печенегами, те не ответят? Но темболее недостойно попирать мертвых. Мы все садимся за общий стол, сливаемся водин человеческий род, как можно бахвалиться кровопролитием в семье?

В трубке послышалось сердитое сопение, донессянедовольный голос:

– Все вроде бы правильно, но это слишком… правильно. Длятаких людей, которых еще нет. И для будущих отношений. А мы –политики! Что значит – живем сегодняшним днем и дело имеем с сегодняшнимнародцем, из которого говнецо еще давить и давить. Так я готовлю массовое зрелище?

– Готовь, – согласился я.

Мобильник отключился, я некоторое время смотрел невесело наэкранчик. Ладно, вернемся к нашим баранам. Бритоголовые уверены, чтонация – это чистота крови, чуть более продвинутое большинство уверено, чтонации – это этносы, но самые продвинутые понимают, что в этом случае изрусских пришлось бы исключить очень многих, в первую очередь миллионов двадцатьтатар, потому эти продвинутые утверждают безапелляционно, что нация – этоязыковая общность. То есть все, кто говорит на русском, – уже русские.

Ерунда, конечно. На английском говорят в Канаде, НовойЗеландии, Индии и даже в Черной Африке, на немецком – не только вГермании, вот Швейцария тоже считает его родным языком, словом, язык тоже нипри чем.

А при том только созданные писателями легенды о великомпроисхождении, о божественных предках, о величайших подвигах, которые,оказывается, совершили наши далекие, очень далекие герои-прародители. Никакаяэкономика не в состоянии создать нацию, но ее создают такие, как тот умелец со«Словом о полку Игореве» или другие с «Велесовыми книгами», этрускамии херусками, пеласгами и троянцами, арийцами и гиперборейцами. Создаюттак, как нацию поляков создал Сенкевич своими великолепнейшими романами огероическом прошлом Польши, как создал нацию финнов Леннрот эпической«Калевалой», немцев – Шиллер и Гёте, а евреев – Сидор Перельман изОдессы, придумавший и навязавший группке энтузиастов так называемый язык иврит.

Все они выискивают в прошлом великие деяния потомков, спорятоб их национальности, принадлежности к племенам, ибо чем больше у нас в прошломгероев и великих деятелей, тем мы сами лучше, понятно. У кого-то корни всамом деле уходят глубоко, евреям в этом повезло, русским куда труднеедоказывать свое родство с гиксосами, как делают это украинцы, а теперь уже итуркмены, но творят легенды все. Я помню дебаты, когда подвергаласьсомнению подлинность «Слова о полку Игореве», это было очень важно длясамосознания русских, страсти кипели нешуточные, точно такие же кипят со временЛомоносова и до наших дней о происхождении Рюрика: немец или славянин?

На сайтах наиболее крайних националистических обществ врусские безоговорочно записаны скифы, сколоты, росколаны и все-все сарматскиеплемена, которые хоть каким-то боком касались славян или проходили по ихтерритории, а также упорно ведутся дискуссии и выискиваются доводы, чтобыпричислить к русскости протоарийские племена. Да, конечно, славяне вышли тожеиз арьев, как и, скажем, германские народы, но здесь важно доказать, чтоарьи – это именно славяне, а германцы – это так, отколовшаяся веточкаи впоследствии заговорившая на другом языке, а вот арьи и говорили все нарусском!

Начало созданию русской нации положил Пушкин, первымзаговоривший на придворных балах на русском языке, создавший литературный язык,заставивший всю образованную Россию вдруг ощутить, что вовсе не обязательноотказываться от русского языка и говорить на французском, чтобы чувствоватьсебя культурным человеком. По его примеру писатели и поэты начали создаватьскелет новой нации, заново писать, а кое-где и переписывать историю, именнотогда было найдено «Слово о полку Игореве», Афанасьев и Даль начали записыватьрусские сказки и легенды, Даль составил свой знаменитый словарь, композиторыдружно написали героические оперы на историческую тему: «Хованщина», «ИванСусанин», «Борис Годунов»… и с этого начала создаваться русская нация. Кстати,немало для ее становления сделал еврей Гильфердинг, собравший на русском Северемассу уже утерянных в центральных областях героических былин о киевскихбогатырях и Владимире Красно Солнышко. Правда, в наших кругах принято считатьего немцем, но в данном случае это неважно: главное то, что нация можетсоздаваться даже представителями другой нации.

Собственно, началом отсчета возникновения русской нацииможно считать тот день и час, когда вслед за Пушкиным в великосветском салонекакой-то княгини решились заговорить вместо «приличного» французского на языкеслуг, извозчиков и крестьян. Россия – не исключение, абсолютно во всехстранах национализм начинался с культурологической работы писателей и поэтов.Нация возникает из культурной общности, потому те армяне, что живут в Москвеуже века, давно русские… Стоп-стоп, здесь подходим к очень важному моменту.Нация, следовательно, не врожденное нечто, как группа крови, нацию можнооставлять в прошлом, переходить в другую, то есть нацию можно выбирать! Кпримеру, десятки тысяч человек ежегодно оставляют Россию и переезжают в те жеСоединенные Штаты, а там у них в паспортах появляется новая национальность:«американец».