Такая угроза вмиг изменила намерения Жюстины. Отказываясьучаствовать в предстоящем преступлении, она многим рискует, а ее госпожа всеравно погибнет; соглашаясь на сообщничество, она спасается от гнева Брессака инаверняка спасет маркизу. Эта мысль, промелькнувшая у нее голове наподобиемолнии, заставила ее согласиться, но поскольку такой резкий поворот непременнонасторожил бы хозяина, она некоторое время изображала происходившую в нейборьбу и тем самым дала Брессаку повод еще раз повторить свои максимы. Она ещенемного поколебалась, и Брессак счел ее обращенной и заключил в объятия. Каксчастлива была бы Жюстина, если бы это его движение было вызвано другимпорывом!.. Однако время самообмана прошло: непристойное поведение этого человека,его чудовищные планы стерли все чувства, которые внушило себе слабое сердцебедной девочки, и теперь, успокоившись, она видела в своем прежнем идоленегодяя, недостойного ни минуты более оставаться в нем.

— Ты первая женщина, которую я обнимаю, — призналсяБрессак, с жаром прижимая ее к себе, — ты прелестна, мой ангел; все-такилуч философии проник в твою голову. Как случилось, что эта очаровательнаяголовка так долго оставалась в плену ужасных заблуждений? О Жюстина! Факелразума рассеивает мрак, в который погружало тебя суеверие, теперь твой взорясен, ты видишь бессмысленность слова «преступление» и понимаешь, что священныеобязанности личного интереса в конце концов одерживают верх над пустымисоображениями добродетели; иди сюда, девочка моя, хотя я сомневаюсь, что тызаставишь меня изменить моим вкусам.

С этими словами Брессак, возбужденный скорее уверенностью всвоем плане, нежели прелестями Жюстины, бросил ее на кровать, заголил ей юбкидо груди, невзирая на ее сопротивление, и сказал:

— Да черт меня побери! Я вижу прекраснейший в мире зад,но увы, рядом с ним находится влагалище… какое непреодолимое препятствие!

И опуская юбки, прибавил:

— Довольно, Жюстина, вернемся к нашему делу; когда ятебя слушаю, иллюзия сохраняется, когда я тебя вижу, она исчезает.

Он заставил Жюстину взять свой член в нежные прекрасныепальчики и ласкать его.

— Итак, храбрая моя девочка, — продолжалон, — ты отравишь мою мать, теперь я тебе верю. Вот быстродействующий яд,ты подсыпешь его в липовый отвар, который она принимает каждое утро дляздоровья, он совершенно незаметен и не имеет никакого вкуса, я тысячу разиспользовал его…

— Тысячу раз! О сударь…

— Да, Жюстина, я часто пользуюсь такими средствами длятого, чтобы избавиться от людей, которые мне надоели, или для утоления своейпохоти. Мне доставляет громадное удовольствие распоряжаться таким коварнымспособом чужими жизнями, и я не раз наблюдал действие этого яда просто длязабавы. Итак, ты сделаешь это, Жюстина, сделаешь непременно, а я позабочусь обовсем остальном и взамен подпишу на твое имя контракт на две тысячи экю годовойренты.

Брессак позвонил, и на пороге возник красивый юноша-ганимед.

— Что вам угодно, господин?

— Твой зад, мальчик. Спустите с него панталоны,Жюстина, подготовьте мой член и введите его в отверстие.

После коротких необходимых приготовлений Брессак проник впотроха слуги и через некоторое время бурно сбросил туда свое семя.

— О Жюстина, — заявил он, приходя в себя, —эти почести предназначались тебе, но как ты знаешь, твои алтари не могли принятьих, хотя только твое согласие участвовать в моем плане разожгло фимиам, значитон был сожжен в твою честь.

Заметим попутно, что вскоре произошло довольно необычноесобытие, лишний раз высветившее черную душу чудовища, о котором мы повествуемнашим читателям, и мы упомянем о нем вскользь, дабы не прерывать рассказ оприключениях нашей героини.

На следующий день после заключения злодейского договора, окотором мы сообщили, Брессак узнал, что его дядя, на чье наследство он вообщене рассчитывал, скончался, завещав ему пятьдесят тысяч экю ежегодной ренты. Онебо, подумала Жюстина, услышав эту новость, вот значит каким образом рукаВсевышнего карает чудовищный замысел? И тут же устыдившись своих упреков,адресованных провидению, она опустилась на колени и принялась молить о прощениии о том, чтобы это неожиданное событие по крайней мере заставило Брессакаотказаться от своих планов. Но как жестоко она ошибалась!

— Ах, милая моя Жюстина! — вскричал он, вбегая втот же вечер в ее комнату. — Ты знаешь, какая удача на меня свалилась? Ятебе часто говорил, что мысль о преступлении или его исполнение — вот самыеверные способы заслужить счастье, которое выпадает только злодеям.

— Да сударь, — ответила Жюстина, — я слышалаоб этом богатстве, которого вы не ожидали… Рука, которая вам его протянула… Дасударь, госпожа мне все рассказала: если бы не она, ваш дядя по-другомураспорядился бы своим состоянием, вы знаете, что он не любил вас, и егорешением вы обязаны вашей матушке, потому что она уговорила его подписать завещание,а ваша неблагодарность…

— Ты смешишь меня, — прервал ее Брессак. —Что значит эта благодарность, о которой ты толкуешь? Вот уж действительносмешнее ничего и быть не может. Ты никогда не поймешь, Жюстина, что человекничего не должен своему благодетелю, так как тот удовлетворяет свое тщеславие,делая дар; почему я должен благодарить его за удовольствие, которое он доставилсамому себе? И из-за этого я должен изменить свои планы и пощадить мадам деБрессак? И ждать остального состояния, чтобы потом поблагодарить мою мать за ееуслугу? Ах Жюстина, как мало ты меня знаешь! Хочешь, я скажу тебе еще кое-что?Смерть дяди — это моих рук дело: я испытал на брате яд, который прекратитсуществование сестры… Неужели теперь я буду откладывать вторую смерть? Ни вкоем случае, Жюстина, надо спешить… завтра, самое позднее послезавтра… Мне нетерпится отсчитать тебе четверть твоего вознаграждения и вручить договор…

Жюстина содрогнулась, но сумела скрыть свое замешательство ипоняла, что с таким человеком разумнее всего подтвердить свою вчерашнююрешимость. У нее, правда, оставалась возможность выдать преступника, но ничтона свете не заставило бы добронравную девушку совершить второй злодейскийпоступок с тем, чтобы предотвратить первый. Поэтому она решила предупредитьгоспожу: из всех вероятных возможностей она сочла эту самой лучшей.

— Мадам, — сказала она ей на следующий день послепоследней беседы с молодым графом, — я должна сообщить вам что-то оченьважное, однако я буду молчать, если вы раньше не дадите мне слово, что нестанете упрекать вашего сына. Вы можете действовать, мадам, и приниматьсоответствующий меры, только ничего ему не говорите: обещайте, иначе я умолкаю.

Мадам де Брессак, думая, что речь пойдет об обычных проказахсвоего сына, дала слово, которого просила Жюстина, и та рассказала ей обо всем.

— Подлец! — вознегодовала несчастная мать. —Неужели я мало сделала для его блага? Ах, Жюстина, Жюстина, ты должна доказатьсвои слова, чтобы у меня не осталось сомнений; мне надо окончательно погаситьчувства, которые все еще сохраняются в моем слепом сердце к этому чудовищу.