Какое это было зрелище! Вдали от людских взоров, ты один могвидеть его, о великий Боже! Но почему не раздался твой гром, почему несверкнула твоя молния? Выходит, правду говорят о твоем безразличии к злодеяниямлюдей, если твой гнев был нем при виде этого ужаса!

— Довольно, иначе я кончу, — сказал сын-злодейпосле нескольких энергичных движений, — привяжем эту потаскуху к деревьям.

Он самолично сделал это, взяв веревку и обмотав ею теломатери и оставив руки ее свободными.

— Прекрасные ягодицы! — повторял Брессак,похлопывая по окровавленному заду несчастной женщины. — Великолепное тело!Отличный обед для моих псов! Ага, шлюха, собака помогла мне разоблачить тебя, ипусть собаки тебя покарают.

Суда по тому, как яростно он тискал бедра, грудь и остальныечастя худого тела, казалось, что его смертоносные руки хотели потягаться вжестокости с острыми зубами его псов.

— Привяжи собак. Жасмин; ты, Жозеф, будешь сношатьЖюстину в задницу, мы отдадим ее на съедение позже, потому что эта преданнаяслужанка должна умереть той же смертью, что ее драгоценная госпожа, и пусть ихнавек соединит одна могила… Ты видишь, как она глубока: я специально велелвыкопать такую.

Дрожащая Жюстина рыдала, молила о пощаде, и ответом ей былолишь презрение и взрывы хохота.

Наконец собаки окружили обреченную Брессак; натравленныеЖасмином, они бросились одновременно на беззащитное тело бедной женщины ивцепились в него зубами. Напрасно она отгоняла их, напрасно множила усилия,пытаясь уклониться от жестоких клыков — все ее движения только сильнее злилисобак, и кровь забрызгала всю траву вокруг. Брессак обрабатывал зад Жасмину, аЖозеф содомировал Жюстину. Крики бедной сиротки смешивались с воплями хозяйки;не привыкшая к подобному обращению, девочка вырывалась изо всех сил, и Жозеф струдом удерживал ее. Жуткий дуэт стонов и криков ускорил экстаз молодогочеловека, который все это время ожесточенно работал своим членом, травил собаки подбадривал Жозефа. Мать его едва дышала, Жюстина потеряла сознание, имощнейший оргазм увенчал злодейство самого изощренного злодея, какогокогда-либо создавала природа.

— Теперь давайте уберем этих ободранных куриц, —сказал Брессак. — С одной пора кончать, а для другой придумаем что-нибудьеще.

Мадам де Брессак отнесли в ее апартаменты, — швырнулина кровать, и недостойнейший сын, увидев, что она еще жива, вложил в ладоньЖюстины рукоятку кинжала, сжал ее своей рукой и несмотря на отчаянноесопротивление обезумевшей от ужаса сироты, направил смертоносную сталь в сердценесчастной женщины, которая испустила дух, умоляя Господа простить ее сына.

— Видишь, какое преступление ты совершила, —сказал варвар Жюстине, которая вся была измазана кровью госпожи и вряд ли моглачто-либо видеть в этот момент, так как лишилась чувств. — Можно ливообразить более чудовищный поступок? Ты ответишь за это… непременно ответишь…тебя колесуют заживо… тебя сожгут на костре.

Он втолкнул ее в соседнюю комнату и запер, положив рядом сее постелью окровавленный кинжал. Затем вышел из замка и изображая горе иобливаясь слезами, сообщил сторожам, что его мать убита и что он поймалпреступницу. Одним словом, Брессак распорядился немедленно вызватьпредставителей правосудия.

Но на сей раз Господь Всеблагой и Всемогущий сжалился надневинностью. Мера ее страданий еще не была исполнена, и несчастной Жюстине былосуждено достичь своего предназначения, пройдя через другие испытания. Брессак вспешке не запер дверь как следует; Жюстина воспользовалась тем, что вся челядьнаходилась во дворе замка, выскользнула из комнаты, пробралась в сад, где увиделаприоткрытую калитку, и через несколько минут была в лесу.

Там, оставшись наедине со своим горем, Жюстина опустиласьпод дерево и огласила лес рыданиями; она прижималась к земле своим истерзаннымтелом и заливала траву слезами.

— О Господи! — взмолилась она. — Ты хотелэтого; в твоих вечных заветах было записано, что невинный всегда будет жертвойвиновного, так бери же меня, Господи, ибо я еще не испытала страданий, черезкоторые ты прошел ради нас. Пусть мои несчастья, которые я терплю из любви к тебе,когда-нибудь сделают меня достойной вечного блаженства, обещанного существуслабому, если он и в горе не забывает о тебе и славит тебя в своихзлоключениях!

Приближалась ночь, и Жюстина побоялась идти дальше, чтобы,избежав одной опасности, не попасть в другую. Она огляделась вокруг и заметилатот роковой куст, в котором скрывалась два года тому назад, будучи в столь жеплачевном положении; она забралась в него и, терзаемая горем и тревогой,провела там самую ужасную ночь, какую только можно себе представить.

А когда начало рассветать, ее тревога, усилилась. Ведь онаеще находилась во владениях Брессаков! Она вскочила, осознав это, и быстрымшагом пошла прочь; выйдя из леса и решив идти куда глаза глядят, она вошла впервое встретившееся селение: это был городок Сен-Марсель, удаленный от Парижаприблизительно на пять лье. У самой дороги стоял богатый дом. Какой-то прохожийна ее вопрос ответил, что это знаменитая школа, где получают блестящееобразование дети обоего пола из самых разных мест, и где хозяин, большой знатоквсех наук, главным образом медицины и хирургии, лично дает ученикам не толькоквалифицированные уроки, но также оказывает помощь, которую требует их телесноездоровье.

— Ступайте туда, — добавил прохожий, — есливы, насколько я понимаю, ищете приют: в этом доме всегда есть свободные места.Я уверен, что господин Роден, хозяин школы, с радостью поможет вам; это оченьдобропорядочный и честный человек, он пользуется в Сен-Марселе всеобщей любовьюи уважением.

Жюстина, не раздумывая больше, постучала в дверь. А то, чтоона увидела и услышала, то, чем занималась в этом новом для себя доме, будетпредметом следующей главы.

Что представляет собой новое убежище для нашей несчастнойгероини. — Странное гостеприимство. — Ужасное приключение

Нашей героине было семнадцать лет, когда она представиласьгосподину Родену, хозяину пансиона Сен-Марсель. С возрастом ее черты приобрелиновое очарование, и вся она, несмотря на пережитые страдания, излучала ароматсовершенства, который без преувеличения делал ее одной из самых красивыхдевушек, встречающихся на свете.

— Мадемуазель, — сказал с почтением Роден, увидевее, — вы, конечно, говорите мне неправду, назвав себя служанкой: ни вашастройная фигура, ни прекрасная кожа, ни ваши ясные глаза, ни великолепныеволосы — все это, разумеется, не дает вам основания прислуживать другим.Природа настолько щедро вас одарила, что не могла сделать жертвой слепогопровидения, и мне пристало скорее получать от вас распоряжения, нежелиприказывать вам.

— О сударь, тем не менее фортуна жестоко обошлась сомной!

— Может быть, но это несправедливо, и мы исправим это,мадемуазель.