Тогда Жюстина показала ей завернутый в бумажку яд, и лучшегодоказательства трудно было себе представить. Мадам де Брессак, цепляясь за последниеостатки сомнения, захотела провести испытание: небольшую дозу дали проглотатьсобачке, и та издыхала в продолжение двух часов в ужасных муках. После чегомадам де Брессак перестала сомневаться и приняла решение: она взяла у Жюстиныостальной яд и тут же написала письмо господину де Сонзевалю, своемуродственнику, с просьбой пойти к министру, рассказать ему о жестокости сына,который собирается с ней расправиться, добиться lettre de cachet[23]как можно скорее избавить ее от монстра, покушающегося на ее жизнь.

Однако этому ужасному преступлению суждено былоосуществиться: на этот раз небо, по каким-то непонятным причинам, захотело,чтобы добродетель склонила голову перед злодейством. Животное, на которомиспытали зелье, выдало заговор: Брессак услышал жалобные крики собаки ипоинтересовался, что с ней случилось. Никто не мог ничего объяснить ему, но уграфа появились подозрения; он промолчал и не выказал своей обеспокоенности.Жюстина сочла нужным передать это госпоже, и та встревожилась еще сильнее, хотяне придумала ничего лучшего, как поторопить гонца и получше скрыть его миссию.Она сказала сыну, что отправляет с нарочным письмо в Париж, чтобы господин де Сонзевальзанялся наследством умершего своего брата, так как можно было ожидать кое-какихосложнений. Она добавила, что просит своего влиятельного родственника сообщитьей о результатах хлопот с тем, чтобы в случае необходимости она могла выехать встолицу вместе с сыном.

Но Брессак был слишком хорошим физиономистом, чтобы необнаружить замешательство на лице матери и не заметить смущение Жюстины, идогадался обо всем. Под предлогом охоты он выехал из замка и подстерег гонца вбезлюдном месте. Слуга, боявшийся графа больше, чем его мать, сразу отдал емудепешу, и Брессак, убедившись в предательстве Жюстины, дал ему сто луидоров,сопроводив деньги наказом не показываться больше в замке. Домой он вернулся вярости, отослал всех челядинцев в Париж, оставив в замке только Жасмина, Жозефаи Жюстину. Взглянув в сверкающие гневом глаза злодея, наша несчастная сиротамоментально почувствовала, что ее госпоже и ей самой грозят неслыханные кары.Между тем Брессак не терял времени: все двери и ворота были заперты и забаррикадированы,снаружи выставили охранников, чтобы в замок никто не вошел.

— Только что свершилось серьезное преступление, —громогласно объявил Брессак, — и я должен найти его авторов. Вы скоро всеузнаете, друзья мои, когда я найду виновных, поэтому внутри остаются толькосвидетели и подозреваемые…

Увы, жуткое преступление еще не было совершено: совершитьего предстояло злодею… Нас бросает в дрожь от необходимости описывать этиотвратительные подробности, но мы дали слово соблюдать точность, и мы егосдержим, пусть даже при этом пострадает наше целомудрие.

— Мерзопакостнейшая тварь, — сказал молодойчеловек, приступая к Жюстине, — ты меня предала, но ты сама угодишь вловушку, приготовленную для меня. Зачем же ты обещала оказать услугу, о которойя просил, если с самого начала замыслила предательство? Как же ты собираласьпослужить добродетели, подвергая опасности свободу, быть может, саму жизньчеловека, которому обязана своим счастьем? Оказавшись перед выбором между двумязлодеяниями, почему ты выбрала самое отвратительное? Тебе надо было отказаться,сука! Да, отказаться, чтобы не предавать меня.

Затем Брессак рассказал Жюстине, как он перехватил депешумаркизы и как в нем зародились подозрения.

— Чего же ты достигла своим коварством, глупаядевчонка? — продолжал Брессак. — Ты рисковала своей жизнью безнадежды спасти госпожу: она умрет, умрет на твоих глазах, и ты последуешь заней. А перед смертью ты убедишься, Жюстина, что путь добродетели не всегдасамый лучший и что на «свете бывают обстоятельства, когда сообщничествозлодейству предпочтительнее, чем донос.

После этих слов Брессак поспешил к своей матери.

— Ваша участь решена, мадам, — сказал еймонстр, — и надо ей покориться. Возможно, зная мои намерения и моюненависть к вам, вы бы лучше сделали, если бы просто проглотили приготовленноезелье и тем самым избавились бы от жестокой смерти. Но вы сделали свой выбор, ивремя не ждет, сударыня.

— Варвар, в чем ты меня обвиняешь?

— Прочтите свое письмо.

— Но ведь ты покушался на мою жизнь, так разве не имелая права защищаться?

— Нет, ты самое бесполезное существо на земле, твояжизнь принадлежит мне, а моя священна.

— О чудовище, тебя ослепляет с??расть…

— Сократ без раздумий выпил яд, который ему дали, тебебыл от моего имени предложен такой же выход, так почему же ты им невоспользовалась?

— О милый сынок, как ты можешь столь жестоко обращатьсяс той, которая носила тебя в своем чреве?

— С твоей стороны это была ничтожная услуга: ты обо мнене думала, когда совершалось зачатие, а результат поступка, принесшегоудовольствие какому-то мерзкому влагалищу, ничего не стоит в моих глазах.Следуй за мной, шлюха, и не спорь больше.

Он схватил ее за волосы и повел в небольшой сад, усаженныйкипарисами и окруженный высокими стенами; сад был похож на неприступноеубежище, в котором, осененное могилами, царило жуткое молчание смерти. И тамЖюстина, препровожденная Жасмином и Жозефом, стала ожидать, не в силах сдержатьдрожь, участи, которая была ей уготована. Первое, что бросилось в глаза мадамде Брессак, была большая яма, очевидно готовая принять ее, и четыре чудовищноговида пса, исходивших пеной ярости, которых специально не кормили по такомуслучаю с того дня, когда был обнаружен заговор несчастных. Брессак сам оголилсвою мать, и его грязные руки похотливо ощупали худосочные прелести этойдобропорядочной женщины. Грудь, вскормившая его, мгновенно привела злодея вярость, и он вцепился в нее скрюченными пальцами.

— Взять! — крикнул он одному из псов, указывая насосок. Собака бросилась вперед, и из ее пасти, вкусившей белую и мягкую плоть,тотчас брызнула кровь.

— Сюда! — повторил Брессак, ущипнув материнскуюпромежность, после чего последовал новый укус.

— Они разорвут ее, надеюсь, они ее сожрут, —продолжал негодяй. — Давайте привяжем ее и полюбуемся спектаклем.

— Как! Ты не хочешь прочистить этот зад? —укоризненно заметил Жасмин. — Сунь туда свою колотушку, а я буду травитьсобаку, пока ты занимаешься содомией.

— Отличная мысль! — одобрил Брессак.

И не мешкая овладел матерью, в то время как Жасмин пощипывалей ягодицы и поочередно предлагал их собаке, которая отхватывала от нихокровавленные куски.

— Пусть пес откусит и груди, пока я сношаюсь, —сказал наперснику Брессак, — а Жозеф пусть займется моим задом и заоднопотеребит Жюстину.