Но впечатление от Гуниного благородства тотчаспомеркло, стоило Тане посмотреть на Бульонова. Беднягу просто не видно было подвещами Пипы. Он падал, вставал и тащился дальше. Генка выглядел такимзагнанным, что его хотелось пристрелить, чтобы он не мучился.

Пипа повисла на руке у Тани.

– Я боюсь высоты! Умоляю, держись ко мнепоближе! Если я посмотрю вниз – мне конец! – шепнула она.

– А ты не смотри вниз!

– Скажи что-нибудь поумнее. Меня заранеемутит, стоит мне посмотреть на небо! – пожаловалась Пипа.

– А ты не лети.

– Скажешь тоже! А как же Пупперчик? Он жетам, бедненький, без меня ни ест толком, ни пьет. У него ж язва желудка можетбыть… Эхех! Лучшим выходом было бы, если бы меня сейчас кто-нибудь оглушилдубиной, а очнулась бы я в Магфорде на руках у Гурика, – вздохнула Пипа.

– И чтобы Бульонов стоял рядом и смотрелна тебя добрыми, преданными, как у песика, глазами? – уточнила Таня.

– Ты прямо читаешь мои мысли! –согласилась Пипа. – Ой, он опять уронил мои чемоданы! Да что же это такое!Он что, думает, у меня в Магфорде будет время, чтобы стирать вещи?

Ягун, приделавший к трубе своего пылесосановую реактивную насадку, сиял как начищенный пятак и вертелся около Соловья.

– Если все будут тащиться, можно, яполечу вперед? Я найду дорогу! – умолял он.

– Нет, лететь будем все вместе. Соблюдаядистанцию и страхуя друг друга. Коллективный полет и гонки – это разныевещи! – хмуро отвечал Соловей.

– Ну позязя! Ну, Соловей Одихмантьевич!

– Отстань, Ягун! Поговори с Поклепом!

– Ага. Чтобы меня повезли в Магфорд вгробу, скованного медными обручами. Фигушки! Я человек, измордованный жизненнымопытом, и с Поклепом говорить не буду! – отказался Ягун.

Он с досадой отошел, но вскоре утешился,сообразив, что сможет лететь рядом с Лотковой. Та как раз заканчивалапривязывать к своему пылесосу очередную ленту-талисман. Ягун смотрел на все этифенечки без удовольствия, но с универсальным мужским терпением, котороевыражается в том, что с женскими закидонами не спорят.

Сарданапал в новом красном плаще стоял рядом сМедузией, которая сердито говорила ему, что в его возрасте в плащах не летают инадо бережнее относиться к своему здоровью.

– Вы же даже теплой одежды с собой вМагфорд почти не взяли! Только книги, книги, книги! – говорила она.

– Э, Меди, здоровье-то штука такая! Илиты его, или оно тебя! – легкомысленно отвечал академик.

Между отлетающими с хитрым видом прохаживалсямалютка Клоппик. Похоже было, что он что-то затевает. Во всяком случае,циклопы, с которыми Клоппик вечно крутился, обыгрывая их в карты, таинственноухмылялись и подталкивали друг друга локтями.

Стоя с молотком в руках и зажатыми во ртугвоздями, Поклеп Поклепыч старательно заколачивал бочку с русалкой Милюлей. Набочке значилось: «Магфорд. Срочная доставка грузов». Рядом равнодушнопокуривали кальяны два джинна в тюрбанах из службы грузовых перевозок.

– Эй, вы! Перестаньте курить эту дрянь! Увас глазки уже в кучку! Уроните ее! – тревожился Поклеп.

– У нас, джиннов, глазки вечно в кучку!Это ничего не значит! – вступился за них библиотекарь Абдулла, зачем-топротягивая Поклепу руку.

Поклеп недоуменно посмотрел на его лицо, затеммашинально перевел взгляд на руку джинна. Добрые глаза Абдуллы смотрели на негос ладони.

– Ясно! – хмуро сказал Поклеп, однимударом вгоняя в крышку бочки очередной длинный гвоздь.

– Милый, осторожно, тут мое ухо! –капризно напомнили из бочки.

– Прости, дорогая! Но на твоем месте я быего убрал! – сказал Поклеп, снова занося молоток.

Убедившись, что бочка надежно заколочена,Поклеп грустно положил молоток на траву.

– Ну вы уж там поаккуратнее как-нибудь!Оно, конечно, хоть и нежить, а человек все-таки… – заискивающе обратился он кджиннам.

– Ты о ком это, милый? Кто нежить? –спросили из бочки.

– Тебе послышалось, дорогая! – нежноотвечал Поклеп, снова поворачиваясь к джиннам: – Мимо Магфорда-то непромахнитесь! В багажном отделе мне ее там оставьте и, если надо, водичкупоменяйте.

Джинны спрятали кальяны и, без всякогопочтения подхватив бочку, взяли резкий старт.

– Не волнуйся, Клепа! Везде океан, арусалки не тонут! – встрял малютка Клоппик, невесть откуда вырастая заспиной Поклепа.

– Не смей называть меня Клепой,малявка! – взорвался Поклеп, но, внезапно вспомнив, что перед ним егобывший научный руководитель, умолк.

Завуч вздохнул и, собравшись с мыслями,обрушился на учеников, требуя, чтобы они проверили, все ли пришли и нет лиопоздавших.

– Ну а вами, забияки, я после займусь! Недумайте, что вам все сойдет с рук! Испепелять в Тибидохсе имею право только я,и то исключительно гневом!.. Попробуйте в Магфорде сцепиться! Учтите, Дубодамработает круглосуточно, без праздников и выходных! – мрачно обратился он кВаньке и Бейбарсову.

Ванька невесело усмехнулся. Вспомнив, чтонапоминать ему про Дубодам по меньшей мере нетактично, Поклеп сменил тему инабросился на Пипу и ее чемоданы.

Убедившись, что все в сборе, академик махнул рукойи первым взлетел, взяв курс на Магфорд. За ним цепью, выдерживая дистанцию,стали поочередно взлетать и остальные. Таня уныло подумала, что полет будетскучноватым – никакого тебе высшего пилотажа. Да и какой тут пилотаж, когдакое-кто еле на пылесосе держится, а некоторые, самые безнадежные летуны, вродеПипы, страдающие от высотобоязни, летят на длинной гимнастической скамье, длябезопасности прикованные к ней старыми галерными кандалами.

– Гребцы с галер никуда не убегали, и выникуда не денетесь! Ежели кто со скамейки брякнется – на цепи повиснет! Длявашего, то есть, блага! – пояснил завуч, сентиментально любуясь кандаламина ноге у Пипы Дурневой.

В последний момент Таня успела заметить, чтомалютка Клоппик, которому полагалось вообще-то остаться в Тибидохсе, ловкозабрался на один из транспортных ковров-самолетов, предназначенных дляперевозки общих грузов, и спрятался между коробками и чемоданами. Охранявшиековер циклопы дружно сделали вид, что ничего не заметили. Так вот в чем состоялих замысел!..

– Выпускай! – крикнул Тарарах.