– А-а-а, класс! Рад за них! –протянул Гуня. – Жертв еще нет?

– Нет. Но не исключено, что вот-вотпоявятся… Пуппер уже кипит от злости! Ого, а Женька-то, которая Петушкова,заинтересовалась нашим Кусайбукашкиным! – внезапно сказала Гробыня.

– Откуда ты знаешь, что заинтересовалась?

– Она посмотрела на него небрежно, затотри раза подряд. И каждый следующий взгляд был чуть продолжительнеепредыдущего. Обычно, если человек тебе неинтересен, бывает наоборот. К словусказать, Гунечка, на тебя она не посмотрела ни разу.

– Ну и чё из того? Чё на менясмотреть-то? Меня бояться надо! – хладнокровно прогудел Гломов и чемоданомтак толкнул под колено подвернувшегося ему магфордского журналиста, что тотпропахал носом песочек и тотчас, даже не вставая, носом кинулся отщелкивать наноутбуке всякие гадости про русских. Впрочем, он написал бы их и без помощиГломова, ибо специализировался исключительно на скандальной хронике.

Какой-то незнакомый, очень длинный и тощиймагфордец, лет семнадцати-восемнадцати на вид, открыв рот, в упор уставился наРиту Шито-Крыто. Раздражительной Ритке он показался слишком назойливым.

– Гробыня, а глупость заразна? –громко спросила она.

– Еще как! – сказала Склепова.

– Молодой человек, вы слышали? Не дышитена меня!

Тем временем Бейбарсов заметил в руках у Таникорзину цветов Пуппера. Его брови чуть дрогнули.

– Таня, тебе помочь? Дай ее мне!

Едва Бейбарсов взял корзину, как с розамистало что-то происходить. Черный тлен пробежал по листьям. Затем наступилаочередь лепестков. Они сморщились и опали.

– Прошу прощения! Но букетик-то малостьтого… Перестояли цветочки! Не унывай, я подарю тебе другой. Он будет скромен ипрекрасен, без всего этого пафоса!.. А ленточка была совсем уж ни к чему, непохоронный же венок… – сказал Бейбарсов.

Он отбросил корзину и брезгливо отряхнулладонь.

Брови у Пуппера поползли на лоб.

– Ты вандаль! Ты соображать, чтосделаль? – крикнул он, бросаясь на Бейбарсова.

За ним со сглаздаматами наперевес заспешилиПрун и Гореанна. Но тут пустая корзина вспыхнула так ярко и так внезапно, чтоПуппер от неожиданности отпрянул. Черный столб дыма окутал Глеба, когда же онрассеялся, обнаружилось, что Бейбарсов исчез.

Прун и Гореанна перестали целиться в пустоту ипереглянулись.

– Он у вас в-всегда такой? –озадаченно спросил Пуппер.

– Нет. Но со вчерашнего вечера он немногонервный, – сказала Таня, вспоминая крышу Башни Привидений.

Подошедший Баб-Ягун потянул Таню за руку.

– Один ноль в пользу некромагии! Пойдем,Танька! Привет, Гурий! За ужином увидимся! – сказал он.

Пуппер невесело кивнул. Должно быть, онпредставлял себе встречу иначе. Корабль мечты утонул, столкнувшись с айсбергомреальности. Таня пошла за Ягуном, волоча громоздкий контрабас.

Борода Сарданапала, не успевшая оттаять,торчала острой ледяной сосулькой, и веселые усы, развлекаясь, колотили по нейсвоими кончиками, играя как на ксилофоне. Он оживленно обсуждал что-то сдеканом Магфорда, который, увлекаясь, то и дело переходил с древнегреческого настарофранцузский, а со старофранцузского на средневековый английский.

Сарданапал, забавляясь, стал было отвечать емуна языках коренных народов Русского Севера, но, поймав укоризненный взглядМедузии, послушно перешел на английский.

Чуть поодаль, шагах в пяти от академика,стояла носатая дама, издали незаметно наблюдавшая за Пуппером. Вокруг дамы,точно очерченное циркулем, было пустое пространство. Никто не решался подходитьк ней.

Дама поигрывала зонтиком, рукоять которогозаканчивалась серебряным черепом с алмазными глазами. Желая что-то сказать наухо декану, она подцепила его зонтиком за шею и пригнула к себе.

– Тетя Настурция! – пробормоталузнавший ее Ванька.

Убедившись, что Гоярыну ничто не грозит, оноставил его в ангаре, велев не впускать внутрь никого постороннего – впрочем,мало кто бы сунулся! – и пошел разыскивать Таню.

– Тетя Настурция? Какая женщина! Этоправда, что она вдова? – заинтересовался Жора Жикин, приближаясь к ВанькеВалялкину.

– Чистейшая правда, – подтвердилВанька.

– И она свободна?

– Свободна. Но каждый новый муж живет унее только три дня. Потом вешается на брючном ремне или глотает яд. Сугубодобровольный, исключительно логичный финал семейного счастья. Здесь в Магфордеесть особая усыпальница. Так тебя представить? – встрял вездесущийБаб-Ягун.

– Нет! Юн я еще для такихэкспериментов! – сказал Жикин, пятясь с вежливой улыбкой.

* * *

Вскоре вежливые, то и дело кланяющиеся эльфыразвели учеников Тибидохса по комнатам, где им предстояло прожить две недели.Основную массу поселили в главном общежитском корпусе в двух пятнадцатиместныхпросторных помещениях.

Таня, Бейбарсов и Баб-Ягун, как легионерысборной Магфорда, должны были жить отдельно. Им отвели старинный двухэтажныйдом у драконбольного поля, недалеко от ангаров.

Ванька шагал рядом с Таней с ее контрабасом вруках. Бейбарсов пошел впереди, рядом с эльфом-проводником, демонстративно нежелая делить Таню с Ягуном и Ванькой. Правда, перед этим он обернулся и такдвусмысленно прокрутил в пальцах свою тросточку, что даже самому мужественномучеловеку стало бы не по себе.

– Слушай, а почему у них все эльфы врабских ошейниках? – спросил Ванька по дороге у Ягуна.

– Тшш! Ты же в стране победившеймагократии! Здесь и у пяток есть уши. Где ты видишь ошейник? Называй его простоожерельем.

– Но все-таки?

– Для них это вопрос менталитета. Ониосновывают всякие общества, проводят совещания. Вообрази: бац – и рабствоотменили! Целая куча защитников обездоленных сразу останется без работы. Некомубудет выкрадывать носки, совершать благородные поступки и всякое прочее в томже духе. Поэтому просто не выступай по этому поводу и все. Иначе тебя непоймут.

Вскоре впереди, в тенистой зелени, показаласькрыша дома. В этот момент Таня охнула. В ногу ей вонзилась колючка. Эльфперепугался и стукнулся лбом о дерево.

– Дюдя плохой! Очень плохой, отвратительный!Он мог повести господ по тропинке, а повел через колючие кусты! Дюдя сам себянакажет! – заныл он.