Он толкнул коляску через порог. Ударившись, она скинула меня на землю.

И я почувствовал, как больно ударился коленями.

***

Запахи теплой земли и душистых трав, удивительно сочные, объемные, проходящие, кажется, не только через нос, но и сквозь сосочки на языке, наполняли меня странным чувством радости.

Никогда в жизни я не чувствовал подобных запахов. И даже не предполагал, что они существуют.

Я попытался перекатиться на спину. Неожиданно это получилось, легко и свободно. Открыв глаза, я увидел небо — бездонное, синее-синее. Такое синее, будто гениальный художник создал его мгновение назад, специально для меня.

Высоко наверху кружили птицы. Скосив глаза, я обнаружил опрокинутую набок коляску. Пальцы сжались сами собой, собирая в горсть траву и землю.

Как же я буду управляться с коляской, здесь, в поле?

А впрочем, какая разница?

Запахи пьянили меня. Я вдыхал и вдыхал их, не желая думать больше ни о чем.

В уши проникало пение птиц, шорохи мелких животных, что возились в траве, стрекотание тысяч насекомых и их полет. Я вдруг понял, что могу сконцентрироваться и усилить одни звуки, убрав другие. Направление звуков и расстояние до них не составляло для меня загадки — я знал их абсолютно точно.

И я был счастлив.

Глядя в бездонную синь, широко раскинув руки в стороны, я ощущал, как за ней, далеко вверху, вращаются те самые тысячи миров, про которые говорил Дем.

Не знаю, сколько времени я наслаждался небом, запахами и шумом жизни вокруг. Шелест травы стал тише, а привкус ароматов менее ярким.

Невозможно наслаждаться счастьем вечно. И даже сколько-нибудь долго.

Я разглядел, как шевелится кончик моего носа. Почему-то длинный и черный. Я удивился, ощупал свою голову, и понял, что она стала более плоской, а лицо вытянулось. А затем обратил внимание на руки — такие небольшие раньше, с тонкими пальцами. Руки стали длинными, а ладони превратились в широкие когтистые полу-лапы.

От неожиданности я сел. И разглядел такие же длинные лапы вместо своих ног. В ответ на мое изумление ноги вдруг пошевелились. А хвост между ними мотанул из стороны в сторону.

Тогда я встал. Впервые в жизни я встал на ноги. Сам. И даже смог стоять.

Я неожиданно оказался высоко от земли. Как никогда раньше. Привычка смотреть на мир от уровня коляски заставила мою голову закружиться.

Густое разнотравье тянулось вдоль кромки лиственного леса, с гигантскими деревьями, вершины которых подпирали небесную синь. Вдоль опушки коричневой лентой петляла грунтовая дорога, с большими, сверкающими на солнце, лужами.

Рядом с коляской стоял рюкзак. Квадратный, кажется из плотного брезента. Сверху, на клапане, белел листок бумаги.

Я шагнул к рюкзаку, неуверенно и осторожно. И упал. Я не умел ходить. Но мои новые ноги оказались сильными, и я легко поднялся снова. Меня наполнял восторг.

Добравшись до рюкзака, я снял листок бумаги, и поднес его к глазам. Чуткий нос уловил запах Демьена, с легким привкусом тухлого мяса, оставленного, надо думать, Пилатом Изуба.

«Теперь это твой мир, Рекс. Я не знаю, чем закончится твой путь. Это знает Пилат, но он никогда мне не скажет. Вряд ли твоя жизнь окажется слишком легкой. Так не бывает. Но уж всяко должна оказаться лучшей, чем жизнь прежняя. Дружба с тобой — самое ценное, что у меня когда-либо было. Я запомню её, и пронесу в сердце сквозь любые миры. Прощай, Рекс. Твой Демьен».

— Спасибо, Дем, — прошептал я.

Самый волшебный, самый лучший подарок, который мог сделать только истинный ангел. Он преподнес его мне, через боль расставания. А я, в свою очередь, постараюсь не подвести его.

В рюкзаке обнаружилась одежда — зеленая куртка без рукавов, с множеством карманов, а также бриджи. В последних обнаружился даже вырез под хвост. Ещё я нашел в рюкзаке сушеное мясо, флягу с водой, иголку с нитками, и компас.

Одевшись, я накинул на плечи рюкзак, и направился к дороге. Каждый мой следующий шаг давался все легче и легче, так что вконец я побежал, вприпрыжку, наслаждаясь хлещущей по ногам травой. Рот открылся, и мой длинный розовый язык смешно болтался из стороны в сторону.

Я бежал и смеялся, не в силах сдержаться.

Наконец, устав, я остановился у дорожной лужи. Из водной глади на меня смотрел молодой пес, больше всего напоминавший немецкую овчарку.

Надо же, подумал я, Дем превратил меня в собаку. Но почему бы и нет? Теперь я молодой, неопытный, щенок овчарки. А раньше был неопытным, больным ребенком. Так есть ли разница?

За спиной послышался шум автомобиля, на скорости пересекающего одну из луж на дороге. Я смотрел на него, пока он приближался, а затем отошел к обочине, и вытянул руку, с поднятым вверх большим пальцем.

Автомобиль оказался небольшим, и больше всего напоминал багги — размерами, каркасом из труб, зубастыми колесами и простотой своей формы.

Поравнявшись со мной, он остановился. За рулем машины сидел… енот. Самый настоящий, что ни на есть, енот. А рядом с ним, на пассажирском сиденье, худой волк — серый, молодой, с умным взглядом желтых глаз — будто сошедший с экрана диснеевских мультфильмов.

Краем глаза я заметил за сиденьями две винтовки. И испугался. Я ведь совсем не знал, кто здесь обитает, и как они относятся к чужакам. Особенно к щенкам немецкой овчарки.

— Привет, — сказал мне волк. И улыбнулся.

— Привет, — ответил я. Мой хвост вильнул сам собой.

— Откуда ты здесь?

— Не знаю, — честно ответил я. — Из странного места, где много книг. А до этого я жил на Земле.

Енот и волк переглянулись. Енот — я уже понял, что старшим был именно он, снял руку с пояса, открыв моему взгляду пистолет.

— Ты видел хозяина Библиотеки? — спросил енот. В его голосе я не расслышал враждебности. Он лишь проверял, не вру ли я.

— Да, — поспешно кивнул я. — Его зовут Пилат Изуба. В черном цилиндре, грязном сюртуке и рваных штанах. И с очень жуткой улыбкой.

Волк поежился, а енот лишь кивнул.

— Давно ты здесь?

— С час, наверное, — неуверенно ответил я.

Енот лишь вздохнул. Он поглядел на волка. Молча они решали, что со мной делать.

Понятия не имею, какие варианты они обсуждали в своем молчаливом диалоге. Какие мысли мелькали в их разумах. Они имели возможность сделать со мной все, что бы ни пришло им в голову.

Всегда будь искренен, и говори только правду, вспомнил я слова Демьена.

— Если вы не убийцы и не грабители, возьмите меня с собой, — попросил я. —