— Дед, — крикнула я. — Дед, это ты? — Низвука. Впрочем, это на него похоже, сил хватило лишь на то, чтобы дверьоткрыть. Я вышла в коридор, свет не горел, из прихожей по-прежнему низвука. — Набрался, что ли? — проворчала я, делая еще один шаг ипытаясь хоть что-то разглядеть в темноте. Потянулась к выключателю, в то жемгновение чьи-то руки сомкнулись на моем горле. На секунду перед глазамивспыхнул ослепительный свет, потом все залило красным.

Что-то я чувствовала… Мы спускались по ступенькам (говорю«мы», потому что двигаться самостоятельно я не могла), хлопали двери, ветероккоснулся щеки… машина… да, я на заднем сиденье, характерный звук, мы куда-тоедем. Тошнота наворачивается, я пытаюсь удобнее устроить голову, в ней что-товспыхивает время от времени, причиняя невыносимую боль.

Еще одна вспышка, что-то холодное на моей шее. Я открываюглаза. Какие-то лица, наяву, в бреду?

— Где Зойка? — настойчиво спрашивает знакомыйголос. Я смеюсь в ответ. — Где она?

Я думаю о Волге, она большая-пребольшая, плавно течет. Волгавсе шире и шире, это уже не река, это море… точно. Каспийское. Волга впадает вКаспийское море… вы что, не знали? Ну, ребята… Конечно, в Каспийское, а естьеще Черное. В него тоже впадают реки, например. Дон, знаете такую реку? Ростов-папа,и все такое, .. Краткий курс географии. В том месте, где Волга впадает в море,стоит город Астрахань. Там пахнет рыбой.. Эх, сколько рыбы в этой самойАстрахани… Почему он спрашивает о Бардине? На кой черт ему Бардин? Но еслиинтересно, я могу рассказать. Южный город, поезд… В висок что-то вкручивается,как штопор, боль такая, что я тихонько поскуливаю сквозь зубы. Я слышу, значит,существую… И вдруг все кончилось. Меня куда-то бросило, тело, странно вращаясь,падало все ниже и ниже, а мозг окутала темная пелена…

Солнце било в глаза. Я застонала и с невероятным трудомприподняла веки, тут же зажмурилась от ослепительного света, а еще от мгновенновспыхнувшей боли. Полежала, пытаясь двигать конечностями. Они у меня были.Согнула ногу в колене, неловко повернулась на бок. Теперь солнце не било вглаза, я чувствовала его тепло на своем плече и улыбалась. В голове шумело,точно со страшного похмелья, очень хотелось пить. Не знаю, сколько у меня ушловремени на то, чтобы приподняться, но я это сделала. Привалилась спиной кшершавым доскам, подтянула ноги и открыла глаза. Я сижу в каком-то сарае, наполу, рядом с приоткрытой дощатой дверью. Доски прибиты неплотно, сквозь щелипробиваются солнечные лучи. Прохладно. Я поежилась. Толкнула ногой дверь. Должнобыть, сейчас утро… Я не в сарае, а в строительном вагончике, вернее, в том, чтоот него осталось. Слева трехэтажный долгострой, обнесенный ветхим забором. Ятряхнула головой и, держась за косяк, поднялась. Это оказалось легче, чем япредполагала. Сделала несколько шагов до дощатого топчана в углу, опустилась нанего и несколько минут сидела с закрытыми глазами. Кто-то привез меня на этустройку и бросил здесь… чудеса. Надо сматываться отсюда, собраться с силами…послать еще одну телеграмму. Господи, надоумь Зойку прийти на почту.

Первые шаги я делала очень осторожно, голова кружилась, атошнота все еще мучила. На стройке не было ни души, что неудивительно, впротивном случае вряд ли бы меня привезли сюда. Дверь скрипнула, а я оказаласьна улице. На мне легкое платье без рукавов, вроде бы не-рваное, на груди пятно…черт, должно быть, меня рвало… Обуви нет. Интересно, где находится стройка… Безобуви через весь город не пойдешь, еще неизвестно, как выглядит моя физиономия— возможно, плачевно. Взгляд бессмысленно блуждал по сторонам. Ни один водительв здравом уме не остановит машину, увидев женщину в мятом грязном платье ибосиком. А вот милиция непременно заинтересуется. Если угожу к ним, быстро невыберусь.

Рассуждая подобным образом, я продвигалась ближе к забору,точнее, к большой дыре в нем, и вскоре смогла выглянуть на улицу. Вокруг такиеже заборы и дома, частью недостроенные, «Где я? Что это за район и как я, чертвозьми, смогу выбраться отсюда?»

— Кончай ныть, — сказала я и удивилась, услышавсвой голос — он звучал странно, непривычно низко. «У меня просто в горлепересохло, вот что…» — мудро рассудила я и заставила себя сделать еще несколькошагов. Что произошло дальше, помню смутно. Кажется, я поскользнулась, неудержалась на ногах и упала, взвыла от боли в затылке и потеряла интерес ковсему на свете.

Сквозь беспамятство до меня доносился чей-то голос. «Я опятьочнулась», — поняла я безо всякой радости и разлепила глаза.

— Слава богу, живая, — сказал мужской голос, а яувидела перед собой лохматого мужика неопределенного возраста, облаченного вармейский бушлат.

— Привет, — сказала я единственное слово, котороеспособна была произнести.

Он извлек из-за пазухи пластиковую бутылку и сунул мне, водабыла теплой, но вкуснее я ничего в жизни не пробовала. Пила я долго и за этовремя окончательно пришла в себя.

— Где я? — спросила тихо.

Мужик настороженно наблюдал за мной.

— Где-где, на стройке.

— Улица какая, район?

— Улица… да черт ее знает. А район — Кашино, тутнедалеко универмаг.

— Дай еще воды.

— Тебя вырвет, нельзя столько… Наверное, он прав, я стоской посмотрела на бутылку.

— Что с моим лицом? — спросила я, отдышавшись,говорить было нелегко. Он вроде бы не понял. — Синяки есть?

— Нет, — обрадовался мужик. — На шее есть…синие… страсть. Вроде душили тебя. А чего случилось?

— Не помню. Шла с остановки, кто-то сзади набросился итуфли потерялись. Ты меня давно обнаружил?

— Я? Только что… иду мимо, смотрю, лежишь. Ни сумки,ничего… и босиком. Живешь-то далеко отсюда?

— Далеко. Помоги мне встать.

Мужичок в бушлате легко меня поднял, я ухватилась за забор ис некоторым облегчением констатировала, что чувствую себя немного лучше. Мужикэто тоже заметил, посмотрел с тоской вдаль и начал удаляться.

— Эй, — крикнула я, когда между нами уже былорасстояние в несколько метров, — Остановка в какой стороне?

Он махнул рукой, указывая направление, и исчез за очереднымзабором. Спаситель мой здорово походил на бомжа, встреч с милицией не искал,оттого и предпочел заблаговременно удалиться.

А я направилась в сторону остановки и очень скоро вошла водвор жилого дома. Тетка вывернула из подъезда с хозяйственной сумкой, снедоумением посмотрела на меня. Тут я еще кое-что сообразила — солнце стоитвысоко над головой, а когда я выбралась из вагончика, было не больше восьмиутра, выходит, возле забора я отдыхала несколько часов.