Я не хотела, чтобы это прозвучало как нытье, но, судя по выражению лица адмирала, зря старалась.

– В тот день, когда вы исчезли, ваше высочество, я встречалась с императрицей, – сказала она с неожиданным сочувствием на лице. – Она беспокоилась о своей младшей дочери. Боялась, что вы не нашли своего места в Империи, потому что она позволила эмоциям возобладать над рассудком.

Я проглотила язвительный смешок.

– Моя мать никогда не позволяла эмоциям взять верх над чувством долга, адмирал. В этом и была одна из наших с ней основных проблем.

– Императрица боялась, что ее действия помешали вам увидеть то хорошее, что вы могли бы сделать для Империи. Она сожалела, что не позволила вам поступить в академию, и спрашивала меня, не могу ли я устроить, чтобы вас приняли. Так сказать, взять вас под свое крыло.

Я чуть не уронила чашку.

– В Военно-космическую академию? Но она…

Улыбка Хассан сделалась почти доброй.

– Императрица старалась защитить вас, но поняла, что этим только калечит вам жизнь. У вас большой талант к военному делу, ваше высочество. Вы всегда лучше понимали, как обезопасить Империю, чем ваши сестры. Принцесса Цера была слишком мягка, простите за прямоту.

Я вскочила, перепугав Хассан и Эммори, и взмахнула рукой. Мне нужно было двигаться, чтобы не закричать.

Все это время, всю мою жизнь я думала, что смогу жить так, как хочу, только оставаясь сама по себе. Теперь оказалось, что я кругом не права. Неудивительно, етит-твою, что в конце концов мать меня отпустила…

Потомки знатных семей традиционно шли на военную службу, и, как младшая дочь, я была хорошо подготовлена к поступлению в Императорский Флот, по стопам отца.

Но с его смертью все рухнуло. Я делала все, что могла, чтобы мать гордилась мной, чтобы поверила, что я справлюсь с обучением в академии. Но она все время срезала меня, и, надо признаться, из-за этого я и не вернулась домой, потеряв след убийц. Мне просто нечего было делать дома – мать отобрала у меня единственное, что еще связывало меня с отцом. И вот теперь выяснилось, что она передумала?

За какое-то мгновение перед глазами пронеслась вся эта другая жизнь. Вот я стою, прямая и высокая, в таком же мундире, как у адмирала Хассан, меня уважает и знать, и войска. И у меня гораздо больше возможностей защитить своих сестер, защитить Империю от червей, присосавшихся к ее сердцу…

– Немудрый и неверующий, полный сомненья, гибнет; нет ни этого, ни другого мира, ни счастья для сомневающегося[3].

Эммори процитировал «Бхагавад-Гиту», и я очнулась. Образ той, другой, жизни исчез, и я сморгнула слезы, прежде чем повернуться к своему телохранителю.

– Мы уже прошли по этой дороге. Все уже произошло и закончилось, ваше высочество. Изменить ничего нельзя, и сейчас вы не хуже подготовлены к тому, чем вам предстоит заняться, чем та, другая, какой вы могли бы стать, – продолжал он.

– Но почему мать оставила все как есть? – вырвалось у меня. – Она не сказала мне ни слова. Могла бы сообщить Вену, а тот – Портису. Я бы вернулась домой, и вся жизнь сложилась бы иначе.

– Вы не одиноки, ваше высочество, – удивительно мягко сказал Эммори. – Все мы живем под таким же бременем.

Я запустила пальцы в волосы, испортив прическу, так старательно сделанную Стасей, и отвернулась к камину. Адмирал Хассан встала.

– Ваше высочество, я не хотела огорчать вас.

В ее карих глазах отражалось искреннее сожаление.

– Нет, вы хотели понять, знала ли я об этом до побега. – Я невольно улыбнулась, а Хассан немного побледнела. – Вы получили ответ на свой вопрос. Получу ли я ответ на мой?

Она хотела было что-то сказать, но передумала и, сложив руки перед собой, кивнула.

– Хорошо, – сказала я. – Вернемся к делу.

«Посмотри правде в глаза, Хейл, ты все равно предпочла бы быть контрабандисткой», – прозвучал в голове голос Портиса.

Почти неслышно выдохнув, я отбросила мысли о том, какой могла бы стать моя жизнь, а адмирал Хассан перевела разговор на военную мощь Саксонского Альянса и наши исследовательские проекты.

Через час мой мозг был переполнен именами, цифрами и географическими названиями, и уследить за всем этим стало трудно даже с помощью смати.

– Если у вас возникнут вопросы, вызывайте меня, ваше высочество, – сказала адмирал, передавая мне планшет и склонив голову. – Я на связи в любое время.

– Спасибо. Я ознакомлюсь с вашими файлами.

Хассан поклонилась еще ниже и направилась к двери, кивнув Эммори на военный манер. Мой экам даже не шелохнулся.

Я отошла к окну.

После захода солнца пронесся короткий бурный шторм, правда, без снега, но стало холодно. Пожалуй, вскоре – меньше чем через час – стоило ждать снегопада.

А дельфины в заливе прыгали и резвились, не замечая холода. Будь мы поближе, услышали бы и их песню. Чудесное пение – еще одно, что отличает их от земных дельфинов. Это вовсе не последовательность щелчков, свистков и ультразвука, не воспринимаемого человеческим ухом, – их песни действительно похожи на хор ангелов. Когда-то я очень любила ходить на берег с отцом. Выбраться из дворца… Всякий раз это было подарком судьбы, и после его смерти я бережно хранила эти воспоминания.

Мы с отцом идем по берегу, держась за руки, а наши телохранители маячат сзади, как молчаливые призраки.

– Матери очень нужна наша поддержка, Хейли, – сказал он, глядя в волны.

На нем были зеркальные очки, и его темно-зеленых глаз было не разглядеть, но я почувствовала, как он крепче сжал мою руку.

Я старалась не вздыхать и говорить не слишком сердито. Судя по легкой улыбке на лице отца, мне это удалось лишь частично.

– Это так скучно.

– Это необходимо.

– Почему я не могу ходить с тобой на военный совет? Я предпочла бы знать, что там готовят эти проклятые саксонцы.

Темная бровь отца взлетела вверх, и он рассмеялся.

– Ты мой гениальный маленький солдат. – Он опустился на колено, крепко обнял меня, а после встал, все еще держа меня за плечи. – Только не надо ругаться, ладно? Тебе всего двенадцать лет, и твоя мама убьет меня, если узнает.

– Если удосужится обратить внимание.

– Хейли. – Отец снял очки и нежно взял мои щеки в ладони. – Ты права насчет саксонцев, они что-то затевают. Твоей матери стоит немалых трудов сохранять мир. Давай поможем ей, как подобает настоящим солдатам, хорошо?

– Слушаюсь, сэр.

Я опустила голову, разглядывая серый песок и ковыряя его носком сапога. Отец снова рассмеялся, но на этот раз я прекрасно видела напряжение, скрытое за его внешней беззаботностью. Я бросилась к нему и обняла изо всех сил.