в грудную клетку и не было возможности вдохнуть. Света понимала, что если она не сделает вдох сейчас, то не сделает его больше никогда. «Ну же! Хотя бы раз! Хоть каплю воздуха!..»

Она потеряла туфлю и даже не заметила этого. Вспышки молний на мгновение указывали путь, ослепляя окончательно и без того незрячие глаза. Пролёт один, другой, поворот. Впереди что-то засветилось или показалось? Может, это прощальный свет в конце тоннеля, как принято у уходящих? Нет, это на вахте зажгли свечу. Света, уже практически падая, теряя сознание, из последних сил прошелестела длинным платьем мимо испуганных вахтёров, подметая открепившимся шлейфом бетонный пол служебного входа. Дверь от удара её руки с треском распахнулась и …

На улице в очередной раз грохнуло так, что где-то со звоном рассыпалось оконное стекло. Света распрямилась, вскинула голову и, наконец, вздохнула полной грудью. Вздохнула с громким хрипом и стоном, жадно схватив кислород всей грудью, насколько ей позволили вдруг ожившие лёгкие. Она словно вынырнула из бездонных глубин на последних судорожных движениях с уже угасающим сознанием…

…Она не могла надышаться. Дождь лил ей прямо на загримированное лицо, сминая небесной влагой её вечернее платье, превращая его в мокрую тряпку. Она стояла, раскинув руки, и смотрела на бушующие всполохи молний, слушала канонаду, раскалывающую небо на куски, словно летела навстречу судьбе…

Вдруг она почувствовала, как кто-то ей что-то набросил на плечи. Она услышала голос старой вахтёрши.

– Не надо, дочка, не смотри! Пошли вовнутрь, промокла вся, дрожишь вон! В наших краях говорят, что смотреть на сентябрьские грозы нельзя – плохая примета! Не к радости. К долгой печали… Иди, прими горячий душ. Не будет сегодня больше никакого представления. Отменили. Иди, смой с себя чужую зависть и нападки Нечистого. Молитву прочитай против тёмных сил: «Домой иду, своё несу, чужого не беру! Одна шла, одна и пришла». Завтра в цирке выходной. Сходи в церкву, она рядом. Поставь свечи всем святым – там разберутся! Душа угомонится. Чёрные ангелы улетят. Ишь, как сегодня расходились! Иди с богом! Хороший ты человек – по всему видно. Господь тебе испытания посылает. Так, видно, надо. По судьбе всё. Кого любят, того и испытывают. Иди…

Глава тридцать третья

Из Светы, наконец, вырвалось накопленное за этот месяц гастролей…

Всё случилось на очередной репетиции из-за сущего пустяка. Пашка на что-то отвлёкся и не вовремя выпустил Стандарта на манеж из-за кулис. Венька замешкался и не принял в форганге Сатира. Стандарт с Салютом остановились в центре манежа, прядая ушами, поглядывали на Сармата. Тот, в свою очередь, на дрессировщицу, мол, что не так? Захарыч звякал железными совком и скребком за кулисами, собирая лошадиное «счастье», свалившееся на его седую голову (слава богу, не в прямом смысле). Слаженный ритм номера сбился, рассыпался…

Света вдруг вспыхнула, бросила шамбарьер на манеж и, едва сдерживая слёзы, ушла в боковой проход цирка со словами: «Да пошли вы все!..»

– Что это было? – Венька замер с поднятой рукой.

– Что-то было… Вопрос, что?

Мгновенно появился Захарыч. Одним взглядом оценил ситуацию.

– На сегодня всё! Животных домой. Вечером репетицию отменяем. Всем отдыхать. Завтра утром встретимся…

Назавтра у Светы-Точки был день рождения…

Пользуясь неожиданно освободившимся временем, Пашка весь день провёл в поисках организации, где бы он мог заказать именной торт в форме манежа с их символикой посередине. Наконец, ему это удалось на местной кондитерской фабрике.

На следующий день в шесть тридцать утра, в пересменок, он его забрал и в семь тридцать, как штык, был в цирке. Венька озаботился букетами цветов. Захарыч изрядно поколдовал над своим подарком – упряжью для нового номера. У Пашки был ещё один козырь в рукаве – иранский…

Новый день наступил. Они напряжённо ждали. В ранней утренней тишине цирковых кулис, нарушаемой лишь звяканьем вёдер и репликами уборщиц, раздались шаги. Она вошла…

В узкие прямоугольники окон конюшни ударило сентябрьское солнце. Оно заиграло золотом в зрачках Светы. Она непроизвольно прикрыла глаза рукой. Перед ней стояли самые дорогие ей люди. Они, как истинные рыцари, преклонили колени и вытянули руки с букетами. Особенно комично выглядел Захарыч. Стрельцов с хрустом в суставах присел на одно колено и лучезарно улыбнулся своими васильковыми глазами. Он восседал в центре: могучий, седовласый, длинноволосый, с окладистой бородищей, в комбинезоне, на спине и груди которого красовалась «спартаковская» эмблема их номера. Справа и слева от него, словно ординарцы генерала конюшни, протягивали свои букеты Пашка с Венькой. Рядом виляла хвостом радостная Варька. Света услышала голос мужа, читающего своего любимого Хафиза Ширази, несколько переделанного к этому случаю:

Тоскуем по Твоим объятьям и лобзаньям,

Блаженного вина испить горим желаньем.

Конец истории. Без лишних слов –

Вернись, вернись, жизнь без Тебя – одно страданье!..

Свете ничего не оставалось, как расцеловать каждого из своих мужчин и принять поздравления. Объятия достались и Варьке. Все пошли в шорную присесть за стол испить «исиньки» и отведать праздничного торта перед утренней репетицией…

Вечер накрыл мир мягким чёрным бархатом…

Они ото всех сбежали. Зажгли свечи. Включили музыку – любимые их блюзы. Разлили шампанское по бокалам. Света отпила несколько глоточков, Пашка только прикоснулся губами к играющей золотом и шипящей пузырьками жидкости. Спиртного он по-прежнему не пил. Они потянулись лицами друг к другу, замерли в долгом поцелуе. Света облизнула губы.

– Сладко!..

– Пора говорить – горько!

– Не надо, пусть будет только сладко…

Пашка, как иллюзионист, извлёк из-за спины подарочные коробки. Протянул их Свете.

– С днём рождения, любимая!

Света озорно прищурилась, хлопнула в ладоши.

– Сим-Сим! Откройся!..

– Слушаюсь и повинуюсь! – Пашка, изгибаясь руками и всем телом, изобразил Джина из лампы. – Сейчас открою, моя повелительница!

Пашка сорвал обёрточную бумагу, обнажил синий атлас таинственных коробок и, как делают это на Востоке, с поклоном протянул их своей Царице манежа. Сим-Сим открылся…

Света замерла, глядя на богатства, представшие перед её взором. В одной коробке на красном бархате лежало колье, играя светящимися крестами. В другой – серьги, чёрные камни которых обволакивали длинные переплетения серебряной вязи. В третьей – браслет из тех же редких минералов, которые отражали золотые всполохи свечей. Света не могла оторвать взгляд от гипнотизирующих чёрных камней.

– «Блэк Стар»… – выдохнула Света. Её глаза перестали улыбаться. Пашка напрягся. Он боялся этой минуты со дня покупки. Момент истины настал…

– Как у Валентины… – Света словно говорила сама с собой, не отрывая глаз от подарка.