– Что он теперь собирается делать?

– Почему бы тебе самому не спросить у него? –произнес Тэдди с едва заметным колебанием и добавил: – Отец собираетсяпристроить его в юридическую фирму. Как твои дела, Брэд? Ты когда-нибудьвернешься домой?

– Непременно. Но пока на этот счет у меня нет никакойинформации.

– Скажи, ты готов вернуться домой? – В голосеТэдди прозвучала странная нотка, и Брэду внезапно захотелось узнать, что томуизвестно.

– Может быть, и нет. Здесь чертовски хорошо, Тэд.Послушай, если я пробуду здесь до весны, почему бы тебе не приехать сюда, вгости к нам? То есть ко мне?.. – поспешно поправился он, бросив быстрый взглядна Сирину, сидевшую по другую сторону стола.

– Полагаешь, что все еще будешь в Европе? – Вголосе Тэдди прозвучало разочарование. – Неужели ты не хочешьвыкарабкиваться оттуда, а, Брэд?

Последовала небольшая пауза.

– Не знаю, Тэд. Мне нравится армия. Никогда не думал,что понравится. Но теперь мне кажется, это то, что мне нужно. И… – Брэд снежностью посмотрел на Сирину, ему так хотелось рассказать о ней Тэдди, но онпонимал, что сначала следует сообщить новость матери. – Послушай, мыпоговорим с тобой чуть позже. Позови мать, Тэд. И слушай, – сказал Брэд,немного подумав, – не говори им ничего. Мать разбушуется, когда я скажуей, что остаюсь в армии.

– Брэд… – В голосе брата зазвучала страннаянота. – Мне кажется, она уже знает… – Казалось, он о чем-то хотелпредупредить старшего брата.

– Что-то случилось? – Брэд невольно напрягся.

– Нет, – поспешно ответил Тэдди, – пойдупозову мать.

Маргарет Фуллертон завтракала вместе с Грегом и ПэттиАзертон в столовой. Когда в дверях показался Тэд и торопливо подал знак матери,она быстро поднялась с места, обеспокоено нахмурясь.

– Что-нибудь случилось, Тэд?

– Нет, мам, Брэд на проводе. Он хочет пожелать намсчастливого Рождества…

Маргарет взяла трубку и, проведя рукой по седым волосам,опустилась в кресло у телефонного столика. На ней был элегантный костюм отДиора, подчеркивавший ее по-прежнему стройную моложавую фигуру. Ей исполнилосьпятьдесят восемь, но выглядела она гораздо моложе. У нее были такие жесеро-голубые глаза, как у Брэда, почти такие же черты лица. Но на лице Маргаретсловно застыла внутренняя напряженность. Возникало ощущение, что она постояннок чему-то прислушивается, к чему-то нечеловеческому, неземному, чему-тодоступному и слышимому только ей одной. Маргарет Фуллертон относилась к тойкатегории женщин, с которыми говорить и обращаться следовало с особойосторожностью и осмотрительностью, чтобы, не дай Бог, не вывести ее из себя,или же «не завести», как говорили в семье.

– Не заводите мать, парни, – постоянно напоминалим отец. А чтобы не заводить ее самому, он предпочитал не разговаривать с нейвовсе и всегда согласно кивал головой. Когда братья были моложе, им нравилоськопировать отца. Так Брэд, например, достиг подлинного совершенства в имитацииотцовского нечленораздельного и почти механического «умммммммммммм…».

– Привет, ма. Как дела в Нью-Йорке?

– Интересно, очень интересно. Вчера на завтракприходила Элеонора… – Брэд знал, что мать имеет в виду ЭлеоноруРузвельт. – Политический климат сильно меняется. Для нее наступили трудныевремена, всем нам нелегко. После войны проводится множество реорганизаций. Нотебе это, должно быть, неинтересно… Брэд, дорогой, как ты там?

Последние слова она произнесла таким тоном, что лет десятьназад, пожалуй, заставила бы его крайне разволноваться. Но Брэд пересталбояться матери еще тогда, когда отказался от работы в Вашингтоне и по своемуразумению переехал в Питсбург. Она крайне не одобряла этого шага, и тогда впервыев жизни он решил, что ее неодобрение никоим образом не должно ничего менять вего планах.

– С тобой все в порядке, дорогой? Здоров? Счастлив?Едешь домой?

– «Да» на первые три, и боюсь, что «нет» на четвертыйвопрос. По крайней мере, пока не похоже, чтобы меня собирались перевести вШтаты. Со мной все в порядке, все просто отлично.

Он увидел устремленные на него глаза Сирины и понял, чтострах перед матерью еще сидит в нем. Но на этот раз он должен выстоять, и нетолько ради себя, но и ради Сирины. Эта мысль прибавила ему смелости, и онринулся вперед.

– У меня для тебя хорошие новости.

– Очередное повышение по службе, Брэд? – Голос еезвучал удовлетворенно. Хоть ей и не нравилось, что сын служит в армии, егобыстрое продвижение по служебной лестнице льстило самолюбию Маргарет.

– Не только…

Брэд сглотнул подкативший комок, внезапно поняв, что сделалошибку. Сирина была абсолютно права. Следовало позвонить домой до свадьбы.Господи, подумать только, сообщить ей об этом, когда все уже кончено! Брэд почувствовал,как на лбу выступила испарина, и молил Бога, чтобы Сирина ее не заметила.

– Просто я женился.

Ему хотелось закрыть глаза и глотнуть свежего воздуха, но онне мог, не мог, видя эти ждущие доверчивые глаза, устремленные на него. Вместоэтого он улыбнулся Сирине и показал, что все идет отлично…

– Ты что? Ты шутишь?!

Брэд уловил сдерживаемую ярость в голосе матери. По тону ееголоса он ясно представил себе напряжение, проступившее у нее на лице. Он почтиясно видел ее тонкую, чуть ли не костлявую руку с тяжелыми бриллиантовымиперстнями, крепко сжавшую телефонную трубку.

– Что такое ты говоришь?

– Я говорю тебе о прекрасной молодой даме, с которойпознакомился в Риме. Мы обвенчались с ней сегодня утром.

Брэд ждал. На другом конце линии висела бесконечная тишина.

– Есть ли какая-нибудь веская причина, заставившая тебядержать все это в секрете, Брэд? – наконец произнесла мать.

– Нет, просто мне захотелось преподнести сюрприз.

Ледяным голосом мать высказала догадку:

– Полагаю, она беременна.

Лицо Брэда налилось кровью. Ничего не переменилось. Какимибы взрослыми они ни стали, она обходилась с ними по-прежнему – как снепослушными, маленькими, глупыми щенками. Именно это заставило его уйти издома много лет назад. Он имел склонность постоянно забывать об этом, но теперьпонял, что ничего, в сущности, не изменилось.

– Нет, ты ошибаешься. – Ради Сирины он продолжалвести разговор, словно ничего не случилось, словно все шло отлично. – Еезовут Сирина, она очень красивая блондинка. – Брэд чувствовал себяглупцом, говоря это, больше всего на свете ему хотелось отшвырнуть от себя этутелефонную трубку. – И мы очень счастливы.

– Восхитительно! – Телефон выстреливал слова,словно пули. – Ждешь аплодисментов? Это та самая девка, о которой мнерассказывала Пэтти в ноябре? – Тон, которым мать произнесла эту тираду,вполне мог бы сокрушить мрамор. – Припоминаю, будто она упоминала, чтодевчонка работала служанкой в доме, где ты жил. Или это уже другая?