Вот именно. Он врач, а не депутат, и тем не менее за нимследили.

– Вы когда-нибудь обсуждали с ним проблемы его… работы?

– Видите ли, – начал Леонид Андреевич и наконец догадалсяпоставить чашку на стол, – я ведь тоже врач. Это у нас, как бы это сказать,потомственное, семейное. И Лида врач, терапевт. И Петя…

– Кто такой Петя? – спросил Андрей.

– А… это наш второй сын, Сережин брат… – ответилМерцалов-старший. Как-то в одну минуту он растерял весь свой боевой задор истал похож на того, кем был на самом деле, – на усталого старика, только чтопотерявшего сына. – У нас их двое – Петя и Сережа. Петя на восемь лет младшеСережи, и он тоже кардиолог. Хирург. Мы часто разговаривали о работе, в этомвся наша жизнь. Даже по праздникам, когда мы собираемся у Сережи или у нас надаче, мы всегда разговариваем о наших больных, о проблемах, о начальстве… оработе, мы не можем без этого, мы этим живем. Но о слежке… Нет, Сережа ничегоне говорил мне ни про какую слежку. Это совершенно точно. А вы?! – вдругвскинулся он. – Если вы знали, то какого черта не приняли мер? Почему не предупредили?!Ведь это катастрофа – смерть такого врача! Это, может быть, медицину на десятьлет назад отбросит…

– Простите, а у вас какая специальность? – перебил Андрей,не давая возможности Мерцалову углубиться в мысль о том, что в смерти его сынаповинен именно он, майор Ларионов.

– Я… да, я невропатолог… – Леонид Андреевич сел и потерруками лицо. – А мой отец был военным хирургом. Дед – педиатром, известнейшим…Основоположник целой школы… Хотя что я вам-то говорю.

– Скажите, вы знали, что Сергей собирался в отпуск? –продолжил Андрей свои вопросы.

– В отпуск? Н-нет, не знал.

– Почему? Он не предупреждал вас, когда уезжал куда-то?

– Ну, это нас никак не касалось. Конечно, они всегда ездилиза границу, погреться, как Сережа говорит, но мы никогда их не контролировали,ну собираются и собираются, все как обычно…

– Ваш сын часто совершал какие-нибудь неожиданные поступки?

– Какие, к примеру? – отнимая руки от лица, спросил отец.

– Ну, например, уезжал в отпуск, никого не предупредив…

– Да почему не предупредив? – Леонид Андреевич смотрел наАндрея, как профессор, которому до смерти надоел неуч-студент. – Он предупредилбы, если бы уехал! А так… Ему тридцать пять, он почти пятнадцать лет женат, унего свои дела…

– У него были враги? По крайней мере такие, о которых онрассказывал?

– Господи, какие враги?! – Леонид Андреевич вытер лоб исунул платок мимо кармана. – Ну, у всех врачей есть пациенты, которые иминедовольны. Есть родственники пациентов, которые, бывает, даже проклинают нас,но какие же это враги? Это просто больные люди, которым врач ничем не смогпомочь, только и всего.

– У Сергея были такие… – Андрей поискал слово, – активнонедовольные пациенты?

– Ну, были, конечно. И у меня они есть, и у Пети. И у СашиГольдина.

Гольдин – зам Мерцалова в институте, вспомнил Андрей.

– Сергей рассказывал вам что-нибудь о них?

– Бывало – рассказывал. По-разному. – Леонид Андреевич встали медленно побрел к окну. – Вы хотите, чтобы я назвал вам имена недовольных илипогибших пациентов, а вы побежите и арестуете их? Или их родных?

Он повернулся и посмотрел на Андрея.

– Ничего у вас не выйдет. В клинике у своего сына я неработал, о его делах ничего не знаю. Помочь, – он приналег на это слово, – яничем не смогу.

– Очень жаль, – сказал Андрей. – Где вы были позавчеравечером, первого сентября, с девяти до двадцати четырех?

– В опере, – ответил Мерцалов-старший с яростнойлюбезностью. – В Большом театре. Давали “Евгения Онегина”. Билеты сохранились,я могу их вам показать. Показать?

– Потом покажете, – согласился Андрей, стараясь остатьсяхладнокровным. – Ирина в тот вечер вам не звонила?

– Мы имеем обыкновение поздно вечером выключать телефон, –сообщил Мерцалов-старший. – Мы не можем разговаривать до глубокой ночи.Слышите, что делается?

За закрытой дверью действительно непрерывно звонил телефон,и на аппаратике, висящем на кухонной стене, то и дело загоралась краснаялампочка. Звук, очевидно, был выключен.

– Поэтому, если мы поздно возвращаемся откуда-то, а людипродолжают нам дозваниваться, мы просто выключаем телефон. И все. – Он развелруками. – Ира ночью до нас не дозвонилась, только и всего. И мы узнали обовсем, только когда его… – Леонид Андреевич махнул рукой и отвернулся. Голова унего тряслась.

– А по работе? – осторожно спросил Андрей. – Были у неговраги на работе? Кто-нибудь, кого он несправедливо обошел, или уволил, или неповысил, или не замечал заслуг?

– Леня! – закричали издалека, и дверь распахнулась. – Леня,помоги мне!

– Что случилось? – Леонид Андреевич бросился вон из кухни.Андрей вышел следом.

– О господи, вы все еще здесь, – с отвращением пробормоталамать Сергея Мерцалова. – Леня, она плачет, и я никак не могу ее успокоить.Посмотри, пожалуйста, у меня в чемоданчике ампулы и шприцы. Быстрее же, Леня!

Леонид Андреевич метнулся в сторону холла, а Лидия ПетровнаМерцалова приказала Андрею:

– Уходите. Вы же видите, что здесь происходит. Вы все равноникого не найдете. Мы не станем жаловаться и писать в вышестоящие организации,мы все понимаем. Считайте, что вы сделали все, что смогли, и убирайтесь.

Это Андрея позабавило.

– Спасибо за заботу, – сказал он вежливо. – С вашегоразрешения я поговорю еще с Ириной Николаевной. И с вами.

– Вы что, не слышали ни слова?! – поразилась Лидия Петровнаи крикнула: – Леня, ну скорее же! Я не разрешу вам ни с кем разговаривать. Исама не буду.

– Мне не нужно ваше разрешение, – холодно сказал Андрей. –Позвольте, я пройду.

– Слава богу, – не обращая на него никакого внимания,вскрикнула Лидия Петровна и вырвала из рук мужа небольшой щегольской саквояж. –Загляни потом, ладно?

Проводив ее глазами, Андрей вернулся на кухню.

Она странно вела себя, эта женщина. Как будто не она толькочто потеряла сына. Так хорошо владеет собой? Такой сильный характер?

Ему было неприятно, что она будет колоть чем-то ИринуМерцалову.

Но это же глупость, сказал он себе. Глупость?

В дверь позвонили, и Леонид Андреевич, возникший было напороге кухни, вновь исчез в сумрачных глубинах квартиры. Андрей вышел внеобъятный коридор.