– Achtung!

Он встал по стойке «смирно», и на мгновение Тодду сталострашно, действительно страшно. Он почувствовал себя… нет, не искусным чернокнижником,а скорее неопытным учеником, сумевшим вдохнуть жизнь в обыкновенную метлу, ноне знающим, как теперь ее укротить. Исчез старик, влачивший жалкоесуществование. Воскрес Курт Дюссандер.

Но тут же секундный страх сменило ощущение собственного могущества.

– Кругом!

И словно не было принято изрядной дозы виски, и словно небыло четырех месяцев унижений – Дюссандер четко выполнил команду. Он услышал,как снова щелкнули каблуки. Прямо перед ним оказалась грязная засаленная плита,но он не видел плиты, он видел пыльный плац военной академии, где он осваивалсолдатское ремесло.

– Кругом!

На этот раз он сплоховал, потеряв равновесие. В иные временаон бы с ходу получил поддых костяшкой стека… плюс десяток нарядов вне очереди.Он мысленно улыбнулся. Мальчишка, видать, не знает всех тонкостей. Слава богу.

– А теперь… шагом марш! – Глаза у Тодда горели.

Неожиданно Дюссандер весь как-то обмяк.

– Не надо, – попросил он. – Ну пожа…

– Марш! Я сказал – марш!

Слово так и застряло у Дюссандера в горле. Он начал печататьгусиный шаг по вытертому линолеуму. Ему пришлось сделать поворот, чтобы неналететь на стол, и еще один, чтобы не врезаться в стену. Его лицо, слегкаприподнятое, было бесстрастный. Руки сами делали отмашку. От его тяжелого шагав шкафчике над мойкой позванивал дешевый фарфор.

Тодд вновь подумал об ожившей метле, и в нем шевельнулсяпрежний страх. Вдруг он понял: ему бы не хотелось, чтобы Дюссандер получалудовольствие от этого спектакля, а хотелось совсем другого… может быть, ктознает, ему хотелось выставить Дюссандера в смешном виде даже больше, чемвернуть старику его истинный облик. Но, удивительное дело, ни преклонныйвозраст, ни эта нищенская обстановка ничуть не делали его смешным. Он сделалсястрашным. И то, что Тодд до сих пор видел на картинках, впервые приобреловполне зримые очертания, это уже была не какая-нибудь там сценка в фильмеужасов, но самая что ни на есть будничная реальность – ошеломительная,непостижимая, зловещая. Ему даже почудился одуряющий запах гниения.

Его охватил ужас. «Стой!» – выкрикнул он.

Дюссандер с бессмысленным, отсутствующим взглядом продолжалпечатать шаг. Подбородок еще больше, почти с вызовом вздернулся, дряблая кожана шее натянулась. Хрящеватый тонкий нос, казалось, сам по себе устремлялсявперед.

Тодда прошиб пот.

– Halt! – закричал он вне себя.

Дюссандер остановился и с резким щелчком приставил левуюногу. Какие-то мгновения лицо его оставалось бесстрастным, лицо робота, но вотна нем изобразилось смущение, затем обреченность. Он сразу сник.

Тодд с облегчением перевел дыхание. Он был зол на самогосебя. КТО, СПРАШИВАЕТСЯ, ЗДЕСЬ ГЛАВНЫЙ?! К нему уже возвращалась прежняяуверенность. Я ЗДЕСЬ ГЛАВНЫЙ! ОН У МЕНЯ ПО СТРУНКЕ БУДЕТ ХОДИТЬ.

Тодд улыбнулся.

– Неплохо для начала. Но если потренироваться, у вас ещелучше получится.

Дюссандер молчал, опустив голову и тяжело дыша.

– Можете снять форму, – великодушно разрешил Тодд. В этуминуту он совсем не был уверен в том, что еще когда-нибудь попросит Дюссандераснова надеть ее.

Январь 1975 Сразу после конца уроков Тодд выскользнул изшколы, сел на велосипед и покатил в городской парк. Найдя пустую скамейку, онвытащил из кармана табель с оценками за четверть. Он огляделся, нет липоблизости знакомых лиц, но увидел лишь двух школьников возле пруда да ещекаких-то отвратных типов, которые поочередно прикладывались к чему-тоспрятанному и бумажный пакет. Алкаши чертовы, подумал он. Но не алкаши былиглавной причиной его раздражения. Он развернул листок.

Английский – 3. История – 3. Природоведение – 2.Обществоведение – 4. Французский – 1. Алгебра – 1.

Он не верил своим глазам. Он был готов к неутешительнымитогам, но чтобы такое…

А МОЖЕТ, ОНО И К ЛУЧШЕМУ. МОЖЕТ, ТЫ НАРОЧНО ВСЕ ЗАПУСТИЛ,ЧТОБЫ ПОСКОРЕЙ ПОКОНЧИТЬ С ЭТИМ. ПОКА НЕ СЛУЧИЛОСЬ НЕПОПРАВИМОЕ.

Он прогнал эти мысли. Ничего не может случиться. Дюссандер унего вот где. Не пикнет. Старик думает, что Тодд кому-то из своих друзей отдална сохранение письмо, только не знает, кому именно. Если с Тоддом, не дай бог,что произойдет, письмо окажется в полиции. В былые времена это бы Дюссандера,вполне возможно, не остановило, но сейчас он не то что быстро бегать, а исоображать быстро не способен.

– Он у меня вот где! – прошипел Тодд и вдруг со всей силысаданул себя по ляжке. Ну, псих… опять разговариваешь сам с собой.

Все началось месяца полтора назад, и он никак не могизбавиться от этой дурацкой манеры. Уже несколько раз на него поглядываликак-то странно. В том числе учителя. А этот сморчок Верни Эверсон так прямо иляпнул: «Ну, ты совсем ку-ку». Ох как руки чесались врезать ему промеж глаз.Ссора, драка – нет, это никуда не годится. Нельзя такими вещами обращать насебя внимание. А уж разговаривать вслух – это вообще хуже некуда. Хуже…

– Хуже бывают только сны, – пробормотал Тодд и на этот разсебя даже не одернул.

В последнее время ему снились жуткие сны. Обычно он стоял вшеренге изможденных людей, одетых, как и он, в полосатые пижамы. В воздухепахло паленым, где-то поодаль урчали бульдозеры. Мимо шеренги прохаживалсяДюссандер и выборочно показывал на кого-то чем-то длинным. Этих не трогали.Остальных уводили. Кое-кто пытался сопротивляться, но большинство едва моглипередвигать ноги. Наконец Дюссандер останавливался перед Тоддом. Мучительнодолго они смотрели друг другу в глаза, после чего Дюссандер тыкал ему в грудьсвоим старым зонтиком.

– А этого в лабораторию, – произносил он, обнажая фальшивыезубы. – Уведите этого американского мальчика.

Иногда Тодду снилось, что он одет в эсэсовскую форму. Сапогиначищены до зеркального блеска. Тускло мерцает мертвая голова на фуражке. Истоит он не где-нибудь, а в самом центре родного города, у всех на виду. Кто-тоуже показывает на него пальцем. Кто-то начинает смеяться. У других его видвызывает шок, гнев, омерзение. Вдруг, скрипнув шинами, останавливаетсядопотопный автомобиль, и из него выглядывает двухсотлетний старик, почти мумия,с пергаментным лицом – Дюссандер.

– Я узнал тебя! – пронзительно кричит он. Потом обводитвзглядом зевак и вновь обрушивается на Тодда: – Ты был начальником лагеря вПатэне! Посмотрите на него! Упырь из Патэна! Это его назвал Гиммлер мастеромсвоего дела! Смерть убийце! Смерть!

– Ерунда, – пробормотал Тодд, отгоняя нахлынувшие видения, –ерунда все это, он у меня вот где.