– Боже, Де Вашер, он работает по двадцать часов в сутки. Впервый же день он вспыхнул как порох, но все еще продолжает гореть.

– Не выпускайте его из виду. Прикажите Ламару Куину сойтисьс ним еще ближе, так, чтобы если у

Макдира созреет что-нибудь в голове, ему было бы перед кемоблегчить душу.

– Неплохая мысль, – заметил Лок и повернулся к Олли. –Давай-ка хорошенько поговорим с Куином. Он дружен с Макдиром и, может, станетеще дружнее.

– Смотрите, парни, – продолжал Де Вашер, – Макдир сейчаснапуган. Он не будет ничего предпринимать. Если Тарранс найдет его снова,Макдир поступит так же, как и сегодня. Он побежит прямо к Ламару Куину. Онпоказал нам сегодня, кому он доверяет.

– А жене он не проговорился ночью? – спросил Лок.

– Сейчас мы прослушиваем записи. Это займет примерно час. Мынапихали по городу столько “жучков”, что требуется шесть компьютеров, чтобынайти хоть что-то.

Стоя у окна в кабинете Ламара, Митч тщательно выбирал слова.Говорил он совсем немного. А если Тарранс был прав? Если все записывается?

– Тебе стало лучше? – спросил его Ламар.

– Да, по-моему. В этом есть логика.

– Это было и раньше, Лок так и сказал. – К кому подходили доменя?

– Не помню. Где-то три или четыре года назад.

– Но ты не помнишь к кому?

– Нет. Почему тебе это так важно?

– Просто мне хотелось бы знать. Не могу понять, почему онивыбрали меня, нового здесь человека, единственного из сорока юристов, которыйзнает о фирме и ее клиентах меньше всех. Почему меня?

– Не знаю, Митч. Слушай, почему бы тебе не сделать так, каксоветовал Лок? Забудь обо всем и беги от этого Тарранса. Ты не обязан с нимразговаривать, пока тебя не вынудят к этому в официальном порядке. Скажешь ему,чтобы убирался, если он подвернется тебе где-то еще раз. Он опасен.

– Пожалуй. Думаю, ты прав. – Митч выдавил из себя улыбку инаправился к двери. – Приглашение на завтрашний ужин не отменяется?

– Ну что ты. Кэй хочет приготовить мясо в гриле, а есть егомы будем у бассейна. Приходите попозже, скажем, около половины восьмого.

– До встречи.

Охранник выкликнул его имя, обыскал и провел в значительноепо размерам помещение, разделенное на две половины рядом небольших кабинок,занятых говорящими и шепчущими сквозь толстую и частую металлическую решеткупосетителями.

– Номер четырнадцать, – палец указывал на одну из кабинок.

Митч прошел вовнутрь и сел. Через минуту по ту сторонуперегородки показался Рэй; он подошел и уселся напротив брата. Если бы не шрамна лбу и морщинки вокруг глаз, они с Митчем могли бы сойти за близнецов. Обаодинакового роста – шести футов двух дюймов, одинакового веса – ставосьмидесяти фунтов, у обоих светлые каштановые волосы, голубые глаза, высокиескулы и прямоугольные подбородки. Братьям не раз приходилось слышать, что в ихжилах течет и индейская кровь, но за долгие годы работы их предков в угольныхшахтах темный оттенок кожи сошел на нет.

Последний раз Митч приезжал в тюрьму “Браши Маунтин” насвидание с братом три года назад. Три года и три месяца. Дважды в месяц ониписали друг другу письма на протяжении уже восьми лет.

– Как твой французский? – спросил наконец Митч. Армейскиетесты Рэя указывали на его поразительные способности к языкам. Он отслужил двагода в качестве переводчика с вьетнамского. После перевода его части в ЗападнуюГерманию за полгода овладел немецким. Испанский потребовал четырех лет, но онбыл вынужден учить язык, имея под рукой лишь словари из тюремной библиотеки.Новым увлечением стал французский.

– По-моему, говорю довольно бегло, – ответил брату Рэй. –Находясь здесь, трудно судить. Не хватает практики. Видишь ли, здесь у них неткурсов французского, поэтому большинство местных парней обходятся толькоанглийским. А французский, несомненно, самый прекрасный из всех.

– Легко учится?

– Не так, как немецкий. Конечно, с немецким было проще: ведья жил там, слышал, как говорят люди вокруг. А ты знаешь, что половина нашейлексики пришла из немецкого через древнеанглийский?

– Ну, откуда мне знать?

– Это точно. Английский и немецкий – двоюродные братья.

– Ну, а какой у тебя на очереди?

– Может, итальянский. Это тоже романский язык, так же как ифранцузский, испанский и португальский. Может, русский. А может, греческий. Ятут читал о Греции и ее островах. Собираюсь побывать там в скором будущем.

Митч улыбнулся. До освобождения брату оставалось около семилет.

– Ты думаешь, я шучу с тобой? – спросил Рэй. – Я собираюсьвыбраться отсюда, Митчел, и это не должно занять много времени.

– Что у тебя за план?

– Сказать ничего не могу, сейчас я как раз над этим работаю.

– Не делай этого, Рэй.

– На свободе мне понадобится кое-какая помощь и деньги,чтобы выбраться из страны. Где-нибудь с тысячу. Тебе это по силам, не так ли?Замешан ты ни во что не будешь.

– Нас кто-нибудь здесь слушает?

– Иногда.

– Давай-ка поговорим о чем-нибудь еще.

– Хорошо. Как Эбби?

– Отлично.

– Где она?

– Сейчас в церкви. Она хотела приехать, но я сказал, что еек тебе не пропустят.

– Я был бы рад повидаться с ней. Из твоих писем следует, чтодела у вас идут совсем неплохо. Новый дом, машина, членство в клубе. Я горжусьтобой. В нашем роду ты первый, кто так преуспел, черт побери.

– У нас были хорошие родители, Рэй. Им просто непредставился случай, и пережили они немало. Для нас они делали все, что могли.

Рэй улыбнулся, отвел глаза в сторону.

– Да, пожалуй, что так. Ты говорил с мамой?

– Довольно давно.

– Она по-прежнему во Флориде?

– Думаю, да.

Они молчали, каждый занятый рассматриванием собственныхладоней. Вспоминали мать. Воспоминания были большей частью печальными.