сомневаться, что я достигну успеха в жизни? – Она вдруг краснеет. – Извините. Я веду себе непрофессионально.

– Не извиняйтесь, – прошу я.

– Сейчас принесу историю болезни вашей мамы. – Она встает, берет копии моих документов и выходит из кабинета.

РПП все еще казнит меня за съеденный кусочек рогалика. Как в прежние времена, я прижимаю к ушам ладони, пытаясь заткнуть его голос, и тут Рамона возвращается.

– Вы нормально себя чувствуете? – спрашивает она.

Я быстро опускаю руки, и они падают вдоль тела.

– После перелета до сих пор уши закладывает, – лгу я.

– Ненавижу такие вещи, – сочувствует мне Рамона.

Я вижу, что она держит единственный листок бумаги, и сердце в груди начинает трепетать, словно от этого листка зависит все мое будущее.

– Когда мы говорили по телефону, я забыла сказать, что год, когда ваша мама лежала в этой больнице, не совпадает с тем, который вы назвали, – говорит она.

– Не девяносто седьмой? – удивляюсь я.

Она качает головой.

– Нет, семьдесят четвертый.

Семьдесят четвертый? Я быстро делаю подсчеты в уме. В то время мама училась в колледже.

– Она провела тут месяц, – добавляет Рамона, и я, остолбенев, вторю ей:

– Месяц?

Рамона пододвигает ко мне по столу листок: «Ирен Майер, род. 01.02.1955. Дата поступления: 23 марта 1974 г. Дата выписки: 27 апреля 1974 г.».

Мама не упоминала, что в студенческие годы попадала в больницу. И уж тем более не говорила, что провела там целый месяц.

– Тут не сказано, почему ее к вам положили, – хмурюсь я.

– С семидесятых годов всю систему несколько раз обновляли. Данные о причине госпитализации того или иного пациента есть только начиная с девяностых годов, – объясняет Рамона. – Попытайтесь обратиться в университет. Возможно, у них сохранились все записи.

– Хорошо, – киваю я и перед уходом снова благодарю Рамону за помощь.

Выйдя из административного здания, я смотрю на лечебный корпус по соседству и думаю, что все стало еще непонятнее, чем было, когда я только обратилась сюда. Студенткой мама месяц пролежала в этой больнице, а я понятия не имею из-за чего.

Телефон начинает звонить. Это Эдди, и я спешу ответить.

– Привет, – говорит он, – я просто узнать, как ты. Все в порядке?

– Да, – говорю я.

– Когда ты приедешь к Полу обедать? – интересуется он.

– После того, как заеду в Нью-Йоркский университет. Я только что узнала, что мама месяц лежала в больнице, когда там училась, и теперь намерена выяснить почему.

– Понятно. – По голосу слышно, что Эдди пытается скрыть тревогу. – Пожалуйста, отзвонись мне, когда вернешься к Полу.

– Обещаю.

– И, Лима… – он обрывает себя на полуслове.

– Что?

– Сара по тебе скучает, – говорит он.

– Она мне сообщение прислала, – хвастаюсь я.

– Правда? – удивляется Эдди.

– Наверное, позаимствовала твой телефон.

Он коротко усмехается, ненадолго позабыв о своих треволнениях.

– Новости какие! Я и не догадывался, что она знает мой пароль.

– Молодая, да ранняя, – улыбаюсь я. – Я скучаю по ней и по тебе.

* * *

Очередь в канцелярию университета кажется бесконечной. По стенам развешаны фиолетовые с белым таблички с инструкциями, как зарегистрироваться онлайн. Передо мной стоит студентка с короткими синими волосами, она притоптывает ногой, на голове у нее наушники.

Когда наконец подходит моя очередь, я направляюсь к худощавому мужчине лет сорока с чем-то. У него длинный острый нос, а между бровей залегла единственная глубокая морщина. Он ждет, пока я заговорю.

– Здравствуйте, – начинаю я. – Недавно я узнала, что моя мать, будучи студенткой Школы Тиш, провела месяц в больнице. Я пытаюсь выяснить, почему ее госпитализировали. Это связано с состоянием моего здоровья. Может быть, у вас сохранились какие-нибудь записи?

– Как ее звали? – спрашивает мужчина.

– Ирен Майер.

Он стучит пальцами по клавиатуре. Я замечаю на его коричневой рубашке бейджик с надписью «Нил».

– Спасибо, что помогаете мне, Нил, – благодарю я.

– Не могу найти, – сообщает он. – Когда ее госпитализировали?

– Она лежала в больнице с марта по апрель семьдесят четвертого года.

– Ее нет в базе данных, – объясняет Нил. – Слишком давно это было.

– А не знаете, к кому обратиться, чтобы найти более старые записи? – спрашиваю я.

– Формально у меня не должно быть к ним доступа, но раз уж вы меня поблагодарили… – Он снова что-то набирает на клавиатуре.

– Спасибо, – для верности повторяю я.

Нил внимательно вглядывается в монитор, просматривает файлы и наконец сообщает:

– Нашел.

– Правда? – Восклицание звучит слишком взволнованно.

– Она поступила в Школу искусств Тиш осенью семьдесят третьего года. И, похоже, взяла отпуск на весенний семестр семьдесят четвертого.

– Взяла отпуск? – удивляюсь я.

– Да, на семестр.

На целый семестр? Судя по записям больницы Белл, мама провела там всего месяц. Зачем ей понадобилось прервать учебу на целый семестр?

– После возвращения в университет она перевелась из Школы Тиш в Колледж искусств и науки, – продолжает Нил.

– Неужели? – спрашиваю я. Я была убеждена, что мама окончила Школу Тиш. По ее рассказам у меня создалось именно такое впечатление. – Что-нибудь сказано насчет того, почему она пропустила семестр?

– Нет, – отвечает Нил. – Но я вижу, что диплом она все же получила вовремя. Должно быть, она была смышленой, раз сумела наверстать целый семестр.

Я пытаюсь сообразить, нельзя ли связаться с кем-то из маминых соучеников и узнать, почему она брала отпуск, а потом перевелась в другой колледж университета. Но вот беда: мама не поддерживала отношения ни с кем из бывших однокашников, во всяком случае, я ничего об этом не знаю. Возможно, она нарочно оборвала все связи; вот и Перл говорила, что, по маминым словам, та была рада распрощаться с Нью-Йорком.

– Вы там закончили? – кричит студент в винтажных джинсах «Левайс», следующий за мной в очереди.

Нил за своим плексигласовым щитком качает головой, недовольный такой бесцеремонностью.

– Нет, не закончили, – говорит он парню. Тот закатывает глаза.

– А у вас, случайно, нет списка выпускников, которые поступили в Тиш осенью семьдесят третьего года? – спрашиваю я Нила.

– Университет не позволяет разглашать персональные данные. Не хотите попытать счастья в соцсетях? Ищите по году выпуска тех, кто получил диплом одновременно с вашей мамой.

Надежда, которую я почувствовала несколько минут назад, когда Нил нашел маму в базе данных, растаяла, снова уступив место отчаянию. Нил замечает мое огорчение и спрашивает:

– Вы живете в Нью-Йорке?

Я мотаю головой.

– Могу дать вам пропуск в университетскую библиотеку, если хотите поискать с тамошнего компьютера, – предлагает он.

– Спасибо, – говорю я, – буду очень признательна.

Он вручает мне пропуск. Я еще раз благодарю его и оставляю свою визитку на случай, если он найдет что-то еще.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, и прохожу мимо парня в винтажных