Он чуть отстраняется, вдыхая полной грудью, и кончики его волос щекочут мою кожу. Я стараюсь сохранять спокойствие, и, хотя тело дрожит от бурлящего в жилах адреналина, мысли бешено мечутся, пытаясь придумать выход из сложившейся ситуации.

Неужели он намерен убить меня?

Меня передергивает, глаза воспаляются: до меня медленно доходит, что на самом деле он лгал – все, что я знала о нем, оказалось обманом. Паника сковывает легкие, руки дрожат, прижимаясь к зеркалу.

– Твой страх пахнет сладко, – шепчет он.

Его ладонь скользит по моему телу, проникает под платье и оказывается между ног. Ткань его перчатки грубо прижимается к чувствительной коже – ужас разливается по моим венам, словно яд, леденя кровь и останавливая сердце.

– Скажи, детка… – гремит его голос, вибрируя по спине, отчего волоски тотчас приподнимаются. – Ты с самого начала хотела меня обмануть?

От напряжения у меня сводит живот, слезы скатываются по щекам и стекают по тыльной стороне его руки, тая на кожаной перчатке, не успевая стечь на пол. Я качаю головой, волосы липнут к его пальто. Я пытаюсь дышать, пытаюсь освободить рот, чтобы спросить, о чем, черт возьми, он говорит.

– Кажется, я тебе не верю, – его ладонь надавливает мне на промежность, и мой клитор предательски набухает под его пальцами. – Ты была слишком хорошей. Так послушно выполняла приказы.

Он легонько прижимается губами к моему горлу, после чего упирается подбородком в место между моей шеей и плечом, улыбаясь, глядя в отражение в зеркале.

– Такая красивая, – шепчет он, перемещая плоский край ножа по щеке и до самых губ. Эти ощущения необычайно соблазнительны, у меня невольно перехватывает дыхание, пока я пытаюсь сохранить видимость спокойствия на фоне его пугающих действий и нежных прикосновений.

Кто этот мужчина?

– Как жаль, – он вздыхает, убирая нож от моего лица. Глаза находят мои в отражении. – Тебе будет больно только секунду.

Я хмурю брови, в груди замирает, и я вижу, как он достает из кармана шприц. Тело переходит в режим «бей или беги», сердце колотится о грудину, руки тянутся вверх, пытаясь схватить его за руки, а потом…

Темнота.

Глава 26

Венди

Я просыпаюсь от пульсирующей боли в голове. Ресницы трепещут, острая резь пронзает глаза. Я пытаюсь прижать ладонь к больному месту, но у меня ничего не выходит: движения мои скованы, и я слышу какой-то лязг.

Снова рывок – тело подается вперед, а потом падает обратно на что-то твердое. Мозг заторможен, как будто я выбралась из бури, но очутилась в непроглядном тумане.

Придя в себя, я понимаю, что я не нахожусь в лежачем положении. И руки мои затекли.

Мне дурно от одной только мысли, что придется открыть глаза, но я все-таки решаюсь и поочередно раздвигаю веки, морщась в ожидании источника света. И только когда зрение приходит в норму, я вдруг понимаю, что вокруг царит тьма.

Кромешная тьма.

Постепенно ко мне возвращается рассудок, а сердце набирает скорость, ударяясь о ребра.

Я щурю глаза, пытаюсь сориентироваться, но мне трудно собраться. Трудно думать.

Сглотнув, я морщусь от боли в горле и отдираю сухой язык от неба. Я вновь пытаюсь пошевелить руками, но они не слушаются, а в ушах стоит тот же звон, что и раньше, который отражается от стен и возвращается обратно. Опустив взгляд, я с трудом различаю толстые металлические кандалы, сжимающие мои запястья. Сердце замирает, по венам растекается паника. Я раздвигаю пальцы, ощущая под собой что-то холодное и твердое.

Так, Венди. Все в порядке.

Сердце колотится в ритме стаккато, я торопливо моргаю, пытаясь приспособиться к темноте. Да только без толку. Ледяные нити страха вьются по позвоночнику, опутывая тело, как лианы, и с каждым новым вдохом сжимаются все сильнее. Я снова дергаю цепи, на этот раз сильнее, отчего острая боль пронизывает руку и жжением отзывается в запястьях. Закрыв глаза, я упираюсь головой в холодную стену, пытаясь выровнять дыхание.

Паника не поможет.

Что произошло?

Был день рождения.

Потом Джеймс.

Крюк.

Воспоминания нахлынули на меня, преодолевая барьер сонливости и раскалывая грудь на две части.

С противоположной стороны комнаты раздается щелчок, я поворачиваю голову в сторону шума и зажмуриваю глаза, когда дверь открывается и из коридора льется свет.

– Отлично. Ты проснулась.

С дрожью в теле я наблюдаю за тем, как в комнату входит Керли. Он закрывает дверь, но оставляет небольшую щель, чтобы через нее мог пробиться свет.

– Что… – я вздрагиваю от боли в горле.

Он приближается, его ботинки звонко цокают по полу. Мне хочется свернуться калачиком, спрятаться от этого человека как можно дальше, несмотря на то, что идти мне некуда.

Керли останавливается передо мной, и правый уголок его губ чуть приподнимается:

– Приветик, солнышко.

В течение долгих секунд я с отвращением разглядываю этого человека. Он всегда был таким обходительным. Я думала, что мы станем друзьями, а он смотрит на меня, прикованную к стене, и ухмыляется.

– Иди, – голос срывается, но я сглатываю и продолжаю, – к черту!

– Как грубо. Это же не я тебя сюда привел, – он садится передо мной, держа в руках пластиковую тарелку.

Гнев бурлит в самых недрах моей души.

– Я принес поесть, – он берет с тарелки нечто похожее на хлеб. – Открой рот.

Поджав губы, я отворачиваюсь.

– Не стоит усложнять ситуацию, – Керли вздыхает.

Внутри меня что-то щелкает, я сужаю глаза и поворачиваюсь к нему лицом. Запах хлеба перед моим носом вызывает во рту небольшое скопление слюны. Я собираю ее на кончик языка и плюю ему прямо в лицо.

Звук падающей на пол тарелки – единственный в этом помещении, не считая стука моего сердца и нашего дыхания.

Керли вытирает щеку, его ухмылка тотчас исчезает, а теплые глаза леденеют.

– Ладно, мать твою, – он наклоняется ко мне. – Можешь голодать.

Забрав с пола тарелку, он удаляется. Дверь с щелчком открывается и закрывается, и я снова остаюсь одна в темноте.

Желудок сводит судорогой, что-то тяжелое и острое разрастается в районе груди, разрывая мое внутреннее спокойствие, пока я не теряю способность дышать, а сердце не начинает биться так быстро, что кажется, у меня случится сердечный приступ.

Время течет совершенно иначе, когда ты сидишь на цепи в пустой комнате. В голове по-прежнему гуляет туман, а тело сотрясает дрожь, настолько глубокая, что я чувствую ее в костях. Сколько бы я ни пыталась оставаться в сознании, чтобы