И кем из этих фигур был я? Если смотреть с точки зрения наследования, то ценность моей фигуры должна была быть не меньше ценности фигуры Глейна. Но ни других чёрных коней или офицеров на доске не было. Мог ли я быть белым? Вряд ли. Оставалась россыпь чёрных пешек. Получается, меня в тот момент считали пешкой? Хотя, если смотреть с точки зрения обученности, всё именно так и было. Может, я вот эта пешка возле Янки?

Покрутив доску и так и эдак ещё минут десять, я плюнул на загадки старшего брата, убрал шахматы и завалился спать. Завтра должны были дать последнее задание, и я собирался хоть там проявить себя нормально, а не как всегда.

Глава 9

Рьяна Изрийская

Папенька снова злился, хотя в этот раз не на меня. Сложно было сказать, на кого именно был направлен его гнев, но несколько вариантов имелось.

Во-первых, он приказал провести ревизию деятельности казначея — видимо, тоже обратил внимание, как тот упустил две фигуры, которые стояли на доске прямо у него под носом. Не знаю, как папенька, а я думала, что это был сговор с магом, а не халатность, но тут уже сложно было что-то доказать.

Во-вторых, секретарь то ли третий, то ли четвёртый раз переписывал письмо с извинениями к Дитриху Ритарнскому. Наш маг не смог снять заклинание, и наследник соседней страны продолжал лаять под дверью королевского кабинета уже третий час, хотя время от времени и замолкал. Судя по всему, ему приносили угощения и вино, поэтому лай час от часу становился всё менее и менее внятным.

Ситуация, конечно, была неприятная, но винить в ней было некого, кроме самого изрийского короля, решившего провернуть политическую интригу чужими руками. Всем же известно: хочешь что-то сделать хорошо, сделай это сам.

В-третьих, папенька, видимо, всё-таки испытывал недовольство моим поведением тоже, потому что оставил в кабинете ждать, когда он освободится, чтобы «серьёзно поговорить». Не могу сказать, что это сильно расстраивало. Стоило только выйти за дверь, как меня неминуемо ждала бы лекция от мейлы Риалинн о непозволительности столь тесных объятий, какие случились у меня со вторым эльфом.

Да разве ж это были объятия? Вот с Вейном мы действительно обнимались. И целовались. И вообще… и вообще, нам ничего этого не разрешали! Всё последнее лето охрана, мейла, наши отцы и братья Вейна таскались за нами, не давая остаться наедине. Бормоча при этом какие-то глупости на тему, что надо проводить больше времени вместе. А все годы до этого не надо было?! Спасибо, хоть Фиби помогала нам держать связь.

От воспоминаний я возмущённо фыркнула и отвернулась к окну. Вечерний сумрак разгонял свет факелов во дворе, где суетились фигурки мага и его помощников. Сбежав от королевского обвинения в никчёмности и неспособности снять простое эльфийское заклинание, придворный маг возводил новый защитный купол над замком. И даже ни разу не пожаловался.

— Что ты фыркаешь, как кошка? Пороть тебя надо, Янка, — начал отец, видимо, освободившись. — Ты зачем под заклинание бросилась? Чему тебя все эти годы учили? Чтобы ты собой людей загораживала?

Вот мы и дошли до ругани. Я обернулась и сделала самое виноватое выражение лица, на которое была способна.

— Прости, папенька…

— Ты — надежда и будущее Изрии! Кто взойдёт на престол, если со мной что-нибудь случится? Ты!

— Да, папенька…

— Мужа тебе только подберём хорошего, чтобы свою голову на плечах имел.

— Конечно, папенька…

— И чтобы тебя в ежовых рукавицах держал! А то у тебя на всё своё мнение, а остальные тебе в рот смотрят, возразить не решаются!

— Как верно, папенька. Муж должен уметь мне отказывать, а не только поддакивать. Не льстить, а оценивать непредвзято. Не только стараться угодить, но и…

— Вот ты опять своё мнение мне подсунуть хочешь! — Папенька даже по столу кулаком стукнул. Чернильница подскочила и опрокинулась на письмо с извинениями.

Папенька зарычал, взял перепачканный свиток и вышел из кабинета. Из-за двери раздался громогласный крик, на который тут же прибежал секретарь, чтобы получить приказ ещё раз переписать письмо. Потом вступила мейла Риалинн, но её слов я разобрать не смогла.

Впрочем, долго их разговор не продлился. Уже через минуту меня снова принялись отчитывать.

— В общем, муж. — Папенька помахал пальцем у меня перед носом, но по глазам я видела, что он не помнит, на чём мы остановились.

— Муж должен уметь мне возражать? Видеть хорошие и плохие решения?

— Да-да, всё так… — Он нахмурился, пытаясь понять, почему разговор повернул так, что я с ним соглашаюсь.

— Поэтому давай, я завтра сама что-нибудь для участников приготовлю, а они пусть угадывают. А кто будет больше всех нахваливать, того из отбора уберём — это же явный льстец.

— Янка, ты что, отравить женихов удумала?! Ты ж готовишь, как я шью — то есть ужасно!

— Не отравить, а проверить, насколько они могут быть непредвзяты. А отравить… А вот пусть они сами нам тоже что-нибудь приготовят. Во-первых, сначала их проверят дегустаторы, чтобы исключить злонамеренность или ненамеренный вред, а во-вторых, мы посмотрим, могут ли они в непредвиденных обстоятельствах действовать. А то, что это за будущий король, который в одиночестве от голода умереть может? Даже я могу гренки с яичницей пожарить…

— Ой, не напоминай. Замок два дня проветривали, — скривился отец. — Твою стряпню только некроманты и могут есть. Но смысл в том, что ты говоришь, имеется, пусть так и будет.

С этими словами отец сел за стол и развернул бумаги, которые держал в руке. Только сейчас я поняла, что это не письмо, а что-то другое. На этих документах пятен от чернил не было.

Брови папеньки сошлись к переносице, но мне это уже не касалось, так что я встала и отправилась к двери, собираясь записать в дневнике о своей маленькой победе, а потом поразмыслить, что произошло на игре в шахматы. Но уйти мне не дали.

— Это что такое?! — взревел отец, а я даже подпрыгнула на месте от неожиданности. Сердце заполошно забилось, а мысли лихорадочно заметались. Что могло вызвать такую ярость? — Это что такое, я спрашиваю?! А ну, отвечай!

Я обернулась и с ужасом поняла, что в руках папенька держит мой дневник. Мысли пропали, а душа провалилась в пятки.

— «Отбор на вылет»?! «Увижу Вейна»?! «Вейн Верлинг потрясающе целуется»?!

Отец размахнулся и швырнул скреплённые странички в стену, рядом со мной. С тихим шорохом они распались и разлетелись