Благороднейший подошёл так тихо, что я вздрогнул, когда его голос раздался прямо над моей головой. — И вообще, тебя не учили, что доводить кобы… девушек до слёз — дурной тон?

Я промолчал. Так же как и окружающие. Зато теперь всеобщее внимание было сосредоточено на пегасе. Который подошёл к столу и начал там всё рассматривать и обнюхивать, пока, наконец, не сунул морду в кастрюлю с напитком каридийского принца.

— Хоть кто-то тут понимает в развлечениях…

— Эй! А ну убери морду из котелка! — закричал тот. — Это благородный напиток!

— Ой, да если я в твой сок просто плюну, и то он ещё благороднее станет. А уж если выпью…

Вокруг все засмеялись, зашумели, и в этой суете потонул ответ пегаса, а с меня словно каменную плиту сняли — так, оказывается, тяжело мне было проводить этот ритуал.

Я посмотрел на Янку, но она о чём-то говорила с отцом, и вмешиваться в их диалог точно не стоило. А спустя несколько минут мейла Риалинн увела её в замок. Я остался один.

Вокруг шумели. Поодаль смеялись. Кто-то сунул мне в руки тарелку с лепёшкой, в которую завернули мясо с овощами, и стакан с каридийским национальным напитком. В воздухе ещё витала лёгкая грусть, но скоро от неё не осталось и следа. Всё шло так, как должно: смерть сыграла свою роль и ушла в тень, давая место жизни и веселью. Посланник смерти выполнил предназначение, теперь пришёл черёд дядек Морозов, которые уже вовсю веселились и не забывали развлекать толпу.

— А ты неплохо разбираешься в смерти, — сказал мой «сородич» и сел рядом. В руках он держал тарелку с таким же угощением, как и у меня, и кубок, пахнущий пряностями и летом.

— А ты неплохо разбираешься в хорошей еде, — ответил я и протянул свой стакан, радуясь, что хотя бы напитки у нас не поминальные.

С тихим звоном чаши соприкоснулись. Эльф отпил и спустя минуту, спросил:

— Тебе так нужна эта принцесса?

— Так нужна, — просто ответил я, не желая изливать душу постороннему.

— Знаешь, ты кое-что мне напомнил… — Эльф снова замолчал, и когда я думала, что продолжения не будет, он всё-таки закончил. — И я понял, какая у меня настоящая цель. Поэтому держи.

Остролист протянул ладонь, на которой закрутилась воронка локального портала, который свернулся в… мой снежный ирис с подчиняющим заклинанием! Лепестки цветка опали, искры устремились к небу, а ещё через секунду в руке у эльфа не осталось ничего, кроме кучки праха.

— На неё всё равно не действует — только и думает, что о своём некроманте. Так что… удачи.

Остролист встал, кивнул на прощание и ушёл. А я так и остался сидеть, пытаясь понять, что сейчас произошло. И главное, почему.

* * *

Вейн Верлинг

Ушёл с праздника я не сразу. Не то чтобы мне хотелось развлечений, но пегас веселился вовсю, отказываясь покидать мероприятие. Пришлось и мне остаться. И принять участие в угадывании блюда, приготовленного принцессой.

Сожжённые до черноты Янкины гренки я определил моментально. На вопросы фрейлин, как получилось угадать, ответил просто, что человек в горе вряд ли способен следить за плитой или сковородкой. И, кажется, эта версия всех удовлетворила.

— Ты мне нравишься, эльфик, — подошёл ко мне Ырк. — Приезжай как-нибудь в степь. Подерёмся, посидим у костра. Покажу, как мы почитаем предков.

Я улыбнулся и кивнул. Потом такое же предложение поступило и от каридийских принцев, которые оказались весьма компанейскими парнями. Любимчик Эльдора в гости не приглашал, но общался вполне любезно.

Постепенно к нашим посиделкам присоединились выбывшие участники отбора и зрители. Где-то сбоку погавкивал ринтарнский принц, и иногда в его речи угадывались вполне человеческие слова: процесс раскаяния шёл полным ходом.

В общем, самым неразговорчивым в компании оказался я сам, но, похоже, это всех устраивало, так что вечер прошёл весьма приятно и закончился ровно тогда, когда это было необходимо.

— Пойдём, — подошёл Благороднейший. И стоило нам выйти за пределы замка, очень громко зашептал. — Я всё узнал. Трое прошло дальше. Ты, эльф и этот оборотень.

— Оборотень? Это кто из них? — Не то, чтобы встретить жителя Сумрачного леса было редкостью, но непонятно было, зачем это скрывать.

— Так этот, с блинами. Вкусные, кстати. — Пегас облизнулся. — Не очень понял, зачем он на отборе, не похоже, что у него какие-то чувства к вашей призовой кобылке. А вот Ратмиру она нравилась, так что этот на самом деле расстроен.

— А остальные? — Стало любопытно, что ещё узнал Благороднейший, хотя важным это всё не казалось.

— Ырка отец отправил познакомиться с другими правителями, остальные, кто богатства искал, кто власти. С Остролистом вот не понятно ничего.

Зато про эльфа знал я. И хотя тот казался изворотливым и способным на обман, но почему-то верилось, что он больше не претендует на Янку. Может, и зря.

Когда мы вернулись, замок спал. Во всяком случае, света в окнах не было. Можно было сходить, поискать отца, но усталость после проведённого ритуала давала о себе знать. К тому же если отец не хотел чего-то говорить, то заставить его это сделать, было крайне сложно. И сил, чтобы настаивать, я в себе не находил.

А вот в комнате меня ждал сюрприз. На кровати — видимо, чтобы я точно не пропустил — стояла шахматная доска с расставленными в беспорядке фигурами. В записке, лежащей рядом, говорилось: «Я не могу сказать тебе, что произошло три года назад, но могу намекнуть. Хотя совсем не уверен, что получится сделать это достаточно прозрачно. Дрейн».

Я уставился на фигуры. Ни одной внятной мысли по поводу того, что они означают, не появилось. Так, ладно, надо начать с простого: чёрные — это мы, некроманты, а белые — изрийцы. Короли стояли на своих местах, королев не было. На нашем краю поля находилась белая пешка, которая по правилам игры, должна была стать королевой. Янка? Да, скорее всего, это была она.

Взгляд скользил по расстановке фигур, но об остальных обозначениях можно было только догадываться. Допустим, Дрейн, как наследник, ценился выше, поэтому обозначался на поле чёрной ладьёй — тяжёлой фигурой с условной стоимостью в пять пешек. Я взял в руку и повертел в пальцах то, что представляло в этой игре старшего брата. Поставил на место.

Глейн не мог быть ни кем иным, кроме чёрного коня, стоящего посередине поля в максимально опасной для противника позиции. Вот только мы на тот момент не были в состоянии войны с Изрией. Значило ли это просто яркое возвращение брата из