Они нужны друг другу, и им хорошо вдвоем, тепло и уютно. Ненужна Сергею никакая собственная квартира, пусть бы Софья жила подольше, и он –рядом с ней. Вероятно, года через два-три его мнение переменилось бы, желания истремления стали бы другими, но сейчас, зимой девяносто шестого года, Суриковдумал именно так и хотел именно этого: чтобы его хозяйка Софья ИлларионовнаБахметьева жила в добром здравии как можно дольше. Софья – его стена, теплая,крепкая и надежная, которая защитит от любых невзгод и опираясь на которуюможно жить без неприятностей и осложнений. Софья – врач, который вылечит отлюбой хвори, не отдавая его в больницу. Софья – его учитель, она заставляет егослушать ее рассказы и учит думать и запоминать, сопоставлять и делать выводы.Она приучила его читать, пусть понемногу, но постоянно, каждый день перед сном,и он сам чувствует, что стал соображать быстрее и лучше. Благодаря Софье наработе в универсаме его считают чуть ли не интеллектуалом, достойнымуниверситетского диплома, смотрят с уважением и даже снисходительно относятся ктому, что он, когда слабость одолевает, по полдня не работает, в подсобкеотсиживается. А с врачом тогда как помогли! Да разве для другого какого-нибудьгрузчика стали бы они так в лепешку расшибаться, и врача разыскивать, и машинудавать? Не стали бы. А для него сделали. Почему? Да потому, что он им Софьинымирассказами уши замылил, умным прикинулся, приличным. Нет, куда ни кинь, акругом он Бахметьевой обязан. Софья – домоправительница, которая приготовитобед, приберет в комнате и пришьет оторвавшуюся пуговицу. Софья – мать, котораяприласкает, погладит по голове, спросит, как дела и отчего глаза грустные.Софья – друг, которому можно рассказать все без утайки, не стыдясь и нестесняясь, и получить дельный и мудрый совет.

Софья Илларионовна для него – все. Дай ей бог здоровья идолгих лет жизни.

К лету девяносто шестого года Сергей Суриков «созрел». ЕслиСофья, самый близкий ему на этом свете человек, ждет, что найдется кто-то, ктовосстановит попранную справедливость, то кто же еще должен это сделать, если неон сам. Не зря ведь ее сына тоже звали Сережей, это знак судьбы. Сынарасстреляли, и Суриков ей теперь самый родной. Разве сын не вступился бы замать? Мысль пришла легко и естественно, и Сергей долго удивлялся, почему она непоявилась у него в голове много раньше, ведь тот разговор о справедливомвозмездии состоялся давно, еще в феврале.

Он только не знал, как поговорить с Бахметьевой. Может,совсем просто? «Софья Илларионовна, дайте мне адресочек, я поеду и разберусь свашими обидчиками».

Поеду и разберусь. Как у него все просто. Билет до Москвыстоит тысяч двести пятьдесят, и обратно столько же, а где лишние полмиллионавзять? Они с Софьей живут скромно, экономят, каждую копейку считают. И потом,что значит: разберусь? Он морду бить Софьиной невестке, что ли, собирается?Глупость. Не хватало еще с бабой драться. А с мужем ее разборки устраивать тожене больно умно. Ему сейчас должно быть лет пятьдесят, самый расцвет, онСурикова в баранку скрутит раньше, чем тот его первый раз ударит. Сам-то Сергейне особенно сильный, хоть и грузчик. Осторожно переносить тяжести – это однапесня, а вступать в активное единоборство – совсем другая, с точки зрениянагрузки на сердце.

Ладно, он еще подумает. Спешки никакой особой нет. Но итянуть не надо. Софья уже старая совсем, может в любую минуту заболеть. Неприведи господь, умрет. Если уж Сергей Суриков решил взять на себя миссиювосстановителя справедливости, то имеет смысл делать это, пока Бахметьева жива.А то помрет с обидой, что за нее никто не вступился и не отомстил. Нет уж,надо, чтобы она ушла спокойной и довольной.

* * *

– Зачем вы пришли к Елене Шкарбуль и ее мужу? –повторила Образцова.

– Ну… это… В гости.

– Они вас ждали?

– Ну да.

– Вы шли в гости к незнакомым людям? По какому поводу?

– Софья Илларионовна просила.

– Поподробнее, пожалуйста. О чем конкретно просила васБахметьева?

– Ну, посмотреть, как они живут, как внук ейный. Онавнука давно не видела, хотела узнать, как там и что. Меня послала. А чтоплохого?

Он попытался окрыситься, старался разозлиться, чтобыпочувствовать себя более уверенно, но ничего не получалось. Земля с каждымшагом, с каждым заданным вопросом уходила из-под ног, и уверенности становилосьвсе меньше и меньше. Боже мой, он же не убивал их! Не убивал! Как же доказатьей? Как убедить?

– Ничего плохого, – спокойно ответила Образцова. – Вывошли в квартиру и увидели, что хозяева убиты. Почему вы не позвонили вмилицию? Почему не позвали соседей? Почему просто повернулись и ушли?

– Я боялся, – выдавил он. – Меня первого же и схватилибы. Думаете, нет?

Внезапно он почувствовал прилив злости и отчаяния.

– С Бахметьевой же точно так и вышло! – закричал он,почти потеряв над собой контроль. – Кто-то ее убил, а меня схватили и в кутузкубросили! На меня первого подумали! Чем я хуже других? Почему на меня первого?Потому что необразованный, потому что грузчик, да? На таких, как я, всегдаотыгрываетесь, хватаете, кто послабее, а те, которые с дипломами, у вас всегдавыворачиваются! Ну давайте, вешайте на меня всех собак! Какие там у вас ещетрупы висят неоприходованные? Давайте, валите все на меня, я все приму, мне отвас, сук легавых, все равно не выскочить!

Он слышал свой голос словно со стороны, как будто это и неон орал, а кто-то посторонний. Вдруг он наткнулся на глаза Образцовой и умолк.Она смотрела на него с любопытством, как на диковину в музее, и во взгляде унее не было ни злости, ни обиды, ни раздражения.

– Вы все правильно говорите, Суриков, – сказала она всетак же спокойно и чуть холодновато. – На вас первого подумали. На это и былрасчет. Вас подставили. Неужели вы до сих пор этого не поняли?

– Кто подставил? – тупо переспросил он. – Какподставил? Зачем?

– А вы подумайте.

– Не понимаю я…

– Кто послал вас в Москву?

– Никто, я сам поехал.

– Неправда.

– Правда. Я видел, что Софья мается, по внуку тоскует,решил поехать, чтобы поговорить с ним. Объяснить, что бабушка скучает и чтосвинство с его стороны даже писем ей не писать.

Ему удалось собраться и взять себя в руки. Теперь Суриковуказалось, что его версия звучит логично и убедительно.

– И как, поговорили?

– Нет.

– Почему же?

– Я вам уже сказал: я пришел, а они…

– Слышала. Они. Елена и Юрий Шкарбуль лежали на полу влуже крови. А Виталий где был? Тоже на полу убитый?

– Нет… Я не знаю. Они лежали в комнате, которая самаяпервая от прихожей. Я дальше не пошел. Может, он тоже лежал… Я не смотрел. Ачто, его тоже убили?