В первую же вылазку на улицу и в магазин Надя столкнулась со своим молодым оболтусом.

– Дверь придержите, пожалуйста! – крикнула она, не сильно в темноте различая, кто заходит в подъезд.

– Не вопрос, – отозвался на ее просьбу человек, голос которого показался знакомым.

– А-а-а. Это ты, – грустно произнесла Надя, как вдруг вспомнила просьбу Игоря не отказывать себе в обществе других мужчин.

– Да я вообще вездесущий. Может, тебе помочь донести пакеты? – Коля стоял в дверях, опрятный и жизнерадостный.

– Да ладно, справлюсь уж как-нибудь.

– Не рассыпешься? – как всегда, подтрунивал он.

– Намекаешь, что я настолько старая, что из меня песок уже сыплется? – перешла и Надя на волну шуток.

– Даже не намекаю, а открыто говорю, что у тебя порвался один из пакетов и из него сейчас вывалятся продукты на пол. Дай лучше мне. – Коля практически выхватил из Надиных рук покупки. Одним рывком, даже не дождавшись позволения или хотя бы грубого «возьми».

– Кажется, я не приглашала тебя зайти, – острила Надя, но делала эта настолько добродушно, что вызывала исключительно улыбку на Колином лице, когда они оба очутились в пределах ее квартиры.

– А мы люди не гордые, нам особое приглашение не требуется.

– А если у меня дома мужчина? – игриво поинтересовалась Надя.

– Это ты про свой комок шерсти? – Коля мыском ботинка показал в сторону Бегемота.

– Этот комок шерсти, как ты подло выразился, прошу называть Бегемотом.

– Не конкурент. Пошли в кино. Разбери там свои пакеты по-быстрому и как раз успеем на «Одержимость» в «Ролан».

– Терпеть не могу сопливую эротику про сходящих с ума от страсти бабенок.

– Не волнуйся, это ужастик про экзорцистов. – Коля раскрыл упаковку крабового мяса, которая выпала из пакетов и изначально предназначалась для Бегемота.

– Тем более.

– Я тебя уговаривать не буду. Да и вообще, ты не идешь, потому что трусиха и не сможешь потом одна заснуть, – пошел он ва-банк.

– Детка, я уже лет двадцать как не ведусь на подобные провокации. – Надя с грохотом закрыла кухонный шкаф и обернулась к Коле с самодовольной ухмылкой. – И поделись крабовым мясом с Бегемотом.

– На провокации можешь не вестись, но в кино все равно собирайся.

– За билеты платишь ты, и у меня отдельный попкорн. – Наде нравилась легкость, с которой проходило общение с Колей. Никто ни в ком не тонул. Никто ни по кому не страдал. Все ровно, без учащения сердечных ритмов.

– Сядем на последнем ряду? – подмигнул Коля, намекая, что не прочь повторить их порочную ночь.

– На седьмой и по центру! – выдвинула свои требования Надя.

Кажется, что вечерами часть центра замирает в безмолвии. Где-то на Мясницкой клубные пробки и кутеж, а сами бульвары пустые, заснеженные, с редкими четкими следами прохожих на белой простыне, расстеленной от метро, мимо прудов, в сторону Таганки. Коля и Надя были единственными темными фигурами и нарушали безлюдное торжество архитектуры. Они брели достаточно медленно, в такт снегу и в ритме выходного дня.

– Я сто лет не была в «Ролане», – изрекла Надя, когда они проходили мимо памятника Грибоедову.

– А что было сто лет назад? Какие фильмы крутили? «Прибытие поезда»? Или уже «Титаник»?

– Ты дерзкий, – ткнула она Колю локтем.

– Не умом же мне тебя брать.

– Я в институте тут недалеко училась, когда ты пешком под стол ходил, – вдруг начала Надя делиться воспоминаниями. – В МИЭМе.

– Неправда, ни под какие столы пешком я не ходил, а как научился ползать, сразу полез под юбки красивым женщинам. А на кого ты училась?

– На инженера. – Люди всегда удивлялись, что Надя по образованию инженер.

– Так ты еще и с техническим складом ума, – совсем шутливо отзывался Коля о новых подробностях Надиной жизни.

– Занудный анализатор и комбинатор. Так что будь начеку, – обозначила Надя свое превосходство.

– Дай руку. – Коля протянул ей пятерню.

– Зачем?

– Поскользнешься же, – глядел он как в воду.

– Не поскользнусь. – Надя могла себе отказать во многом, но перечить и сопротивляться мужчинам – святое.

– А я говорю, что поскользнешься, – абсолютно спокойным тоном изрек капитан Очевидность.

– Долго еще спорить будем? – старалась отстоять личные границы Надя.

– Тебе просто стыдно идти в своей мажорской шубе со мной в валенках и пуховике. Называй вещи своими именами. Кстати, каблуков повыше не было?

– Ты сам не дал мне времени переодеться, – решила перевести стрелки Надя.

– А ты в таком виде и за продуктами ездила?

– Слушай, сейчас кто-то получит каблуком по ушам, – рассмеялась она.

– Нет, я просто поинтересовался. Может, ты ездила до похода за продуктами премию какую-нибудь получать. За лучшие халаты в городе, например. – Шутил он. – Такие бывают?

– Ага. Десять штук. Когда разверзнутся хляби небесные. – Надя шла осторожно, стараясь не растянуться на обледенелом бульваре.

– Ты завязывай со своими хлябями, – почувствовал он укол, что опять она обозначает интеллектуальную пропасть между ними. Он насупился и брел молча несколько минут.

– Руку дай, – вдруг попросила его Надя.

– А что случилось? – ехидно поинтересовался Коля.

– Скользко.

Щеки пламенели с мороза. В помещении кинотеатра «Ролан» отсутствовал привычный аромат: не пахло попкорном. В кафе за столиком ютились двое: седобородый мужчина лет шестидесяти с непропорционально широкими бровями и молодая девушка, сутулая, тучная, чем-то похожая на орангутана. Пара казалась крайне невзрачной, но этой своей невзрачностью и была колоритна.

– Хочешь, погрей руки о мою шею, – сказал Коля, едва они подошли к кассе и сняли с себя верхнюю одежду.

– Только если о живот, – забралась Надя ему под свитер.

– Вам какой ряд, какие места? – поинтересовалась кассир.

– Да любые, – привычно ответил Коля.

– Можно маленькую ремарку? – Надя не могла промолчать.

– Валяй.

– Я беспринципная скотина во многом. Но в кино я привыкла садиться на те места, которые указаны в билетах. – Этот Надин принцип выработался еще в студенческие годы, когда ей вечно приходилось краснеть за нахальство сокурсников.

– Значит, будем ломать твои принципы.

– Лом взял? – Она повернула ладони другой стороной, чтобы согреться о его живот.

– Голыми руками. Почему мне с тобой так легко и просто? – улыбнулся Коля и приобнял Надю, когда они поднимались по лестнице.