— Как так? — оторопел Стас.

— Видишь ли, человеческий детеныш, хроноскаф в общем-тоодноразовый. Он построен только для того, чтобы сначала доставить вас домой, апотом меня — в Древний Египет. Количество хроногравитационной энергииограниченно. Был, конечно, и запас, но на дополнительный прыжок в древность мыникак не рассчитывали. А мне ведь нужно сюда вернуться. И на дополнительногопассажира — тоже не рассчитывали. А чем больше масса, тем больше затратыэнергии. Я не уверен, что нам и без нее-то энергии хватит.

— Та-ак, — протянул Стас. — И как же быть? Нупосчитай, может, все-таки хватит? Что же, мы ее тут бросим?

— Как я посчитаю? Бортовой компьютер для подобныхопераций не предназначен. Все необходимые расчеты он делает сам, внутри. Я могутолько ставить задачи, а он, просчитав оптимальный вариант, — выполнять.

Мы озабоченно молчали. Лина уже спустилась вниз, сновапримостилась возле Стаса и, пытаясь понять, о чем мы говорим, заглядывала нам влица. Но ничего у нее, естественно, не выходило, и она смешно хмурила брови,так, что они почти сливались в одну черную полоску.

— Я вижу только один путь, — сказал наконецШидла. — Свой вес, а значит, и массу я знаю. Я введу ее величину вкомпьютер. Нашу совокупную массу — мою и вас двоих — компьютер помнит попрошлым перелетам. Массу нас четверых он определит сразу, в момент началаскачка. И еще одна вводная: теперь в пространстве — на орбиту и с орбиты —будем двигаться только на ракетной тяге, специальную энергию на это тратить небудем. Я задам компьютеру необходимые условия: сначала он должен вас троихдоставить в ваше время, а потом меня — обратно в Древний Египет.

— И еще должна остаться энергия, чтобы потом нас измузея в двадцать пятый век перебросить, — подсказал Стас.

— Само собой, — согласился Шидла. — Затем ядам старт. Исходя из всех этих условий, хроноскаф совершит скачок в будущее, иесли энергии ему будет достаточно, он доставит в ваше время всех четверых; еслиже нет, он остановится где-то на полпути, и там нам придется вашу самкувысадить. Вот так. И вряд ли мы сможем придумать что-нибудь другое.

Тишина, возникшая в рубке после этой его речи, была еще тягостнее,чем в прошлый раз. Лина тревожно на нас поглядывала.

— А может, дотянем? — с надеждой спросил Стас.

— Может, и дотянем, — ответил Шидла. — Но неуверен.

— Тогда, может, ей лучше здесь остаться? —набравшись мужества, спросил я.

Стас жалобно глянул на меня. Потом веско сказал:

— Пусть она сама решает.

…Почти два часа понадобилось нам со Стасом, чтобы лишь всамых общих чертах втолковать Лине что к чему. Девчонка она оказалась вобщем-то сообразительная. В конце концов она сказала:

— Мальчики, ну что тут рассуждать? Дома у меня нетникого — ни папы, ни мамы, ни друзей. Там меня ничего не держит. А так естьнадежда, что мы все-таки будем вместе. А не получится… Какая мне разница, вкаком времени жить? Хуже, чем у нас, наверное, нигде нет.

— «Никогда», — поправил я ее машинально, а самподумал, что она еще ничего не знает ни про инквизицию, ни про Гитлера… И ещеподумал, что она мне все-таки по-настоящему нравится.

Я обернулся к Шидле и сказал ему о решении Лины.

— А я давно уже все настроил, — грустно усмехнулсяон. — Я ведь знал, что она ответит. У нее хорошее лицо. Общаясь с вами, яуже начал пересматривать свое отношение к людям. А теперь пересмотрелокончательно. Если даже в такой древности… Ладно, пристегивайтесь.

И еще через несколько секунд мы наконец помчались черезвека.

Когда отступило обычное при этом головокружение, я смогнаблюдать за табло времени. Когда началась наша эпоха, у меня радостно екнулосердце. Вот хроноскаф проскочил первое тысячелетие, и мы со Стасом обрадованнопереглянулись. 1112, 1680, 1937… У меня задрожали коленки… 1966!.. И все. Стоп.Красные цифры на зеленом поле прекратили свой стремительный бег.

Мы снова переглянулись. Но радости в наших взглядах на этотраз уже не было.

— Куда будем приземляться? — спросил Шидла мрачно.

Лина смотрела на меня с ожиданием.

— Не дотянули? — догадалась она по выражению моеголица.

— Не дотянули, — подтвердил я.

— Сколько?

— Мама родит меня только через тринадцать лет. Аего, — кивнул я на Стаса, — еще через год.

— Ну, это не так уж много, — грустно улыбнуласьона.

Стас отвернулся, чтобы мы не видели, что творится с еголицом. Потом сказал Шидле с отчаянием в голосе:

— Я тоже останусь здесь.

— Нет, — твердо ответил сфинкс. — Тогда всебыло зря. — И, повернувшись ко мне, повторил: — Куда будем приземляться?

Я перевел его вопрос Лине. Она пожала плечами:

— Все равно. Может быть, в ваш город?

— Нет, — сказал Стас, — у нас зимой холодно,а ты к этому не привыкла.

Лина благодарно посмотрела на него.

— Да, — подтвердила она, — мне бы хотелось,чтобы было солнце, много солнца. Чтобы там росли виноград и разные фрукты. Ичтобы люди были добрыми…

— Ташкент! — выпалил я, потому что вдруг вспомнилмамины рассказы про этот город. Стас согласно кивнул головой. —Ташкент, — повторил я сфинксу.

— Где это? — деловито спросил он. — Вы наглобусе найдете?

— Запросто, — заверил Стас, — мама на немТашкент сто раз нам показывала.

— Тогда ищите, — сказал Шидла и что-то нажал наприборном щитке.

Голографическая модель Земли, вращаясь, повисла за нашимиспинами. Выждав подходящий момент, Стас ткнул пальцем в знакомую точку. Шаростановился, а место, которое указал Стас, вспыхнуло бирюзовой звездочкой.

— Не ошибся? — подстраховался Шидла.

— Все правильно, — подтвердил я.

— Что ж, тогда готовьтесь к приземлению.

В этот момент Лина протянула руку и погладила сфинкса погриве.

— Переведи ему, Стас, — попросила она, —пусть не расстраивается. Я понимаю, что он хороший и ни в чем не виноват.

Стас перевел, и Шидла, встряхнувшись, как большой кот,грустно покачал головой.

— Спасибо, — сказал он.