Выкрики и смех становились все громче. В третий раз за вечервспыхнула драка. Смоки махнул рукой Джеку:

— Откати этот бочонок!

Джек покатил пустой бочонок к двери, оглядываясь в поискахРэндольфа Скотта. Он увидел его наблюдавшим за дракой, и немного расслабился.

В кладовой он поставил пустой бочонок рядом с другими — этобыл уже шестой за сегодня. «Дело сделано», — подумал мальчик. На секунду егосердце сильнее застучало в груди: в рюкзаке был волшебный напиток, в карманележал значок Территорий, ставший в этом мире серебряным долларом. Он пошарилрукой и нащупал бутылку Смотрителя через зеленый нейлон рюкзака. Сердцеуспокоилось, но волнение оставалось; такое чувство всегда возникает переддальней дорогой.

В мужском туалете царил полный бардак. Если в начале вечераДжек без особых усилий убирал его, то сейчас… Он набрал горячей воды и стал смылом оттирать загрязненный нечистотами пол. При этом Джек с волнениемвспоминал предыдущие несколько дней с того момента, как он впервые попал в«Оутлийскую пробку»…

…В кабачке было темно и пусто, как в могиле, когда Джеквпервые открыл его дверь. Горела только лампа над стойкой, в темноте она большевсего походила на НЛО.

Слегка улыбаясь, мальчик направился к стойке. Он почтидостиг цели, как вдруг хриплый голос позади него произнес:

— Это бар. Здесь не место несовершеннолетним. Понял, болван?Пошел вон!

Джек чуть не подскочил от неожиданности. Он нащупал деньги вкармане и почувствовал, что ноги его подкашиваются. Мальчику двенадцати летбыло рискованно просить принять его на работу без письменного разрешенияродителей, поэтому, скорее всего, ему назначат минимальную плату.

Неважно. Он оглянулся и увидел сидящего у стены мужчину.Мужчина был худым, но под легкой белой рубашкой угадывалась крепкаямускулатура. На нем красовался белый поварской колпак — бумажная шапочка,одетая набекрень. Большая тяжелая голова, коротко стриженные седеющие волосы. Вогромных руках — калькулятор.

— Я увидел объявление о том, что вам требуется помощник, —начал Джек без особой надежды. Мужчина явно не собирался нанимать его, и Джекпочти не верил, что здесь может найтись работа.

— Ты — работник? — ухмыльнулся мужчина. — Ты же должен учитьсячитать в перерывах между игрой в хоккей.

— Ну… я не знал, что это бар, — сказал Джек, постепенноотступая к двери. В давно немытые окна заглядывало солнце и длинными полосамиложилось на пол. — То есть я думал, что… ну, вы понимаете… что это гриль. Что-нибудьв этом роде. Я уже ухожу.

— Подойди сюда, — карие глаза внимательно разглядывали его.

— Нет-нет, все в порядке, — Джек нервничал. — Я…

— Иди сюда. Стой, — мужчина достал из ящичка сигару иприкурил ее. С листа бумаги слетела муха и с жужжанием скрылась в темноте.Глаза мужчины в упор сверлили Джека. — Я не собираюсь бить тебя.

Джек медленно приблизился к нему и присел на краешек стула. Черезшестьдесят часов, убирая мужской туалет, Джек подумал, нет, он знал, — что былоогромной глупостью принять это приглашение присесть. Он сам приговорил себя ктому, чтобы водоворот закружил его и втащил в канализацию. Только в Оутликанализационные люки были полны не дождевой водой, а пивом.

«Если бы он тогда убежал…»

Но он не убежал.

«Возможно, — подумал Джек, — здесь все же найдется для менякакая-нибудь работенка».

Джек знал, что минимальная плата чернорабочему в Нью-Йорке —три доллара и сорок центов в час. Столько платили пуэрториканцам, нелегальноживущим в стране и едва владевшим английским.

Подрабатывая в кофейне у миссис Бенберн, он зарабатывал вчас полтора доллара, и она всякий раз говорила, что если он недоволен, то можетубираться.

Сейчас, с неожиданным для себя цинизмом, он подумал, чтоперед ним сидит миссис Бенберн в мужском облике.

— Ищешь работу, а? — мужчина положил сигару в пепельницу, иДжек прочитал на ней надпись «КЭМЭЛ». Муха присела на лист бумаги и приняласьчистить крылышки.

— Да, сэр, но, как вы совершенно справедливо заметили, этобар; и…

Глаза мужчины, коричневые с желтоватым ободком, беспокоилимальчика. Они напоминали глаза старого кота, охотящегося за мышью.

— Да, я здесь хозяин, — сказал мужчина. — Смоки Апдайк.

Он протянул Джеку руку. Мальчик с удивлением пожал ее. Черезмгновение ему стало больно от ответного рукопожатия. Потом хватка ослабла… норуку Джека Смоки не отпустил.

— Ну? — спросил он.

— Что ну? — Джек боялся, что выглядит смешным и глупым; ончувствовал себя смешным и глупым. И он хотел, чтобы Апдайк отпустил его руку.

— Тебя не научили представляться, парень?

Это было настолько неожиданно, что Джек чуть было не сказалсвое настоящее имя вместо того имени, под которым он представлялся всем, ктоподвозил его — Левис Фаррен.

— Джек Сой-ой!.. Сойтель, — сказал он.

Апдайк задержал его руку еще на мгновение; он, не моргая,смотрел на мальчика. Потом отпустил.

— Джек Сой-ой-Сойтель, — передразнил он. — Как ты думаешь,найдется такое имя в телефонном справочнике?

Джек пожал плечами и проморгал.

— Слушай, цыпленок, — поинтересовался Апдайк. — Тыполагаешь, что способен откатить девяностофунтовую бочку пива из кладовой взал?

— Думаю, что да, — ответил Джек, не зная на самом деле,сможет ли. Ему казалось, что в подобном городишке не должно возникнуть слишкоммного проблем. Да и бар совсем пуст…

Как будто читая его мысли, Апдайк сказал:

— Да, сейчас здесь нет никого, но мы работаем с четырех-пятичасов. А в выходные кабачок всегда забит до отказа. Тогда приходитсяпотрудиться, Джек…

— А сколько вы платите?

— Доллар в час. Я мог бы платить и больше, но… — он умолк, иего улыбка говорила: «Ты сам видишь, здесь в Оутли часы как будто остановилисьв 1971 году, и с тех пор ничего не меняется».

Но глаза его не улыбались. Они жестоко, по-кошачьи изучалимальчика.

— Не густо, — протянул Джек. Он говорил медленно, а мыслиметались в его голове с огромной скоростью.

«Оутлийская пробка» казалась заведением, куда не захаживалидаже старые бездомные алкоголики. В Оутли, очевидно, пили непосредственно вавтомобилях, которые при этом именовались клубами. Доллар и пятьдесят центов вчас — это слишком мало при серьезной работе; в местечке же, подобном этому,заработать доллар в час, казалось, делом весьма несложным.