— Работу можно будет считать сделанной, когда с пола на тебябудет смотреть твое отражение, — добавил Смоки.

Так началась его служба в «Оутлийской пробке».

«Мы заняты в основном по четыре-пять часов».

Мальчик не мог с уверенностью сказать, обманул ли его Смоки.Когда Джек отодвинул от себя пустую тарелку, в кабачке было пусто. Но к шестичасам число посетителей перевалило за пятьдесят, и официантка — ее звали Глория— сбивалась с ног, помогая Лори разносить галлоны вина, цистерны пива, чертовупропасть коктейлей.

Джек подавал ящик за ящиком бутылочное пиво. Руки еготряслись, голова раскалывалась.

Между походами в кладовую и выполнением приказа «выкатибочонок, Джек» (эту фразу он уже мог предугадать заранее) он мыл танцевальнуюплощадку и эстраду, а также выносил пустую тару. Один раз в дюйме от его головыпролетела брошенная кем-то пустая бутылка. Он отпрыгнул, сердце бешенозастучало, лицо позеленело от страха. Смоки, подскочив к перебравшемупосетителю, вышвырнул того на улицу.

— Иди сюда, Джек, — сказал он. — Иди и убери осколки.

Через четверть часа Смоки послал мальчика убирать туалет.Мужчина средних лет с прической в стиле Джо Пайна стоял возле одного изписсуаров, держась левой рукой за стену и покачиваясь. Ему под ноги теклаобильная струя мочи, образовав лужу.

— Вытри это, парень, — прохрипел мужчина, направляясьнетвердой походкой к выходу и хлопая Джека по плечу. — Я старался изо всех сил,верно?

Джек дождался, пока дверь закроется, и его тут же стошнило.

Внезапно перед глазами мальчика возникло лицо матери, болеекрасивое, чем в любом из фильмов, где она играла. Ее глаза были большими,темными и виноватыми. Джек увидел, что она находится одна в их номере вАльгамбре; в пепельнице дымилась забытая сигарета. Она плакала. Плакала о нем.Сердце Джека учащенно забилось; ему показалось, что он умрет сейчас от любви иострого желания оказаться рядом с ней — в прошлой жизни, где нет туннелей, нетженщин, которым нравятся пощечины, нет мужчин, пускающих лужу мочи себе подноги. Он хотел быть с матерью, и ненавидел Смотрителя Территорий, виновникавсех его злоключений.

Сознание Джека было заполнено простым детским желанием:«Боже, пожалуйста, я хочу к маме, я хочу к своей МАМЕ…»

Джек задрожал; ноги стали ватными. Он подумал: «Каждыйспособен понять, что ребенок хочет домой — кроме тебя, Смотритель!» В этуминуту его не беспокоило то, что мать может умереть. Он был сейчас простомальчиком Джеком, в котором кричал инстинкт самосохранения; как в зайце, белке,олене. Он не думал в эту минуту о том, что она может умереть от рака легких; онбыл готов на все, лишь бы только мама обняла и поцеловала его на ночь, запретивбрать «чертов транзистор» в постель и читать до полуночи при свете фонарика.

Он с усилием выпрямился, стараясь прийти в себя. Он совершилошибку, большую ошибку, да, но он не собирается отступать. Территории былиреальностью, так что, по-видимому, Талисман тоже был реальностью. Он не имеетправа ускорять кончину матери собственной нерешительностью.

Джек смочил тряпку в горячей воде и принялся мыть пол втуалете.

Когда он вышел оттуда, была половина одиннадцатого, и зал в«Пробке» начал пустеть: Оутли был рабочим городком, и в будние дни завсегдатаикабачка отправлялись спать пораньше.

— Ты бледный, как смерть, Джек, — сказала Лори. — С тобойвсе в порядке?

— Можно мне выпить имбиря? — спросил он.

Она протянула ему стакан и, домывая пол в зале, Джекопустошил его. В четверть двенадцатого Смоки в очередной раз послал мальчика вкладовую «выкатить бочку».

Джек с большим усилием выполнил это распоряжение. В четвертьпервого Смоки стал торопить засидевшихся посетителей. Лори выключиламузыкальный автомат, не обращая внимания на слабые протесты. Официантка Глориявымыла руки, одернула свитер, розовый, как жевательная резинка, — и ушла. Смокипринялся гасить свет и выставил последних четырех или пятерых гуляк за дверь.

— Молодец, Джек, — сказал он, когда все разошлись. — Тыхорошо поработал. Кое-что можно было бы делать лучше, но ты ведь новичок…Можешь лечь спать в кладовой.

Вместо просьбы рассчитаться с ним (вид Апдайка не располагалк этому), Джек побрел в кладовую; его усталая походка напоминала походку пьяныхзавсегдатаев кабачка.

В кладовой он обнаружил Лори, сидящую в углу на корточках.

Ее шорты задрались до места, которое вызвало у Джекасердцебиение. Джек с глупой тревогой подумал: «Что это она делает с моимрюкзаком?» Потом увидел, что Лори раскладывает на полу цветастый матрац икладет сверху маленькую сатиновую подушку с надписью «НЬЮ-ЙОРК — СТОЛИЦА МИРА»на одной стороне.

— Думаю, тебе будет здесь удобно, малыш.

— Спасибо, — сказал он. Это был простой жест доброты, но онвзволновал Джека до слез. Мальчик попытался улыбнуться. — Огромное спасибо,Лори!

— Нет проблем. Тебе будет хорошо, Джек. Смоки не такой ужплохой. Когда ты узнаешь его получше, то поймешь, что он вовсе не такой плохой.— В ее голосе звучало бессознательное желание, чтобы так оно и оказалось насамом деле.

— Вероятно, нет, — сказал Джек, и тут же импульсивнодобавил, — но утром я ухожу. Оутли не для меня, как мне кажется.

— Может быть, ты уйдешь, Джек… а может быть, решишьзадержаться на некоторое время. Почему ты не ложишься?

В ее речи сквозило что-то неестественное; это не имелоничего общего со словами: тебе будет здесь удобно, малыш. Джек почувствовалфальшь, но был слишком уставшим, чтобы попытаться понять ее причину.

— Посмотрим, — зевнул он.

— Конечно, посмотрим, — согласилась Лори, направляясь кдвери. Она послала ему воздушный поцелуй. — Спокойной ночи, Джек.

— Спокойной ночи.

Он попытался снять рубашку… но потом решил, что сниметтолько носки. В кладовой было холодно и сыро. Джек сел на край матраца и снялодин за другим носки. Он уже собирался лечь на подушку, приготовленную Лори, и,наверное, уснул бы, но в баре зазвонил телефон, прорезая тишину, и звонокпочему-то заставил его вспомнить об ударах хлыста, о цепляющихся за ноги корняхи ветках, о двухголовых пони…

Дзинь-дзинь-дзинь, в тишине, в мертвой тишине.

Дзинь-дзинь-дзинь, слишком долго для развлекающихсямальчишек. Дзинь-дзинь-дзинь.

Алло, Джеки, это дядя Морган. Я почуял тебя в моем лесу,глупая маленькая обезьяна. Я ПОЧУЯЛ тебя в моем лесу! Как могла тебе прийти вголову мысль, что в этом мире ты будешь в безопасности? Мой лес и там, и здесь.Последний шанс, Джеки. Иди домой, или мы отошлем туда твой труп; тогда у тебяне будет никакого шанса. Не будет, не будет, не…