– Да, Вив? – говорит мистер Дэвис и удивленно смотрит на меня.

– Я хотела спросить, не могли бы вы еще раз объяснить последнюю тему? – Я не обращаю внимания на свой страх и смущение. Важно, чтобы Митчелл заткнулся. – Я немного запуталась в… как вы их назвали… в деепричастных оборотах.

А потом через весь класс раздается голос Сета.

– Да, и я, мистер Дэвис. Я немного запутался, а у нас пять страниц домашнего задания по ним.

Я бросаю благодарный взгляд на Сета.

Мистер Дэвис стонет и проводит рукой по волосам, но все-таки встает из-за стола и начинает объяснять. Этого достаточно, чтобы заткнуть Митчелла. Когда раздается звонок, Люси поворачивается и смотрит на меня.

– Спасибо, – шепчет она.

* * *

К концу дня наклейки «Мокси» просто повсюду, и когда я подхожу к своему шкафчику забрать вещи, то испытываю что-то большее, чем гордость. Я замечаю Клодию, быстро и решительно идущую по коридору.

– Вив, ты слышала? – говорит она, запыхавшись.

– Что? – спрашиваю я, захлопывая шкафчик.

– Ну… – Она качает головой и замолкает. Не могу понять: она счастлива, испугана или и то, и другое одновременно. – Тебе нужно самой увидеть.

Она берет меня за руку и тянет через боковую дверь на парковку преподавателей. Я иду за ней и слышу нарастающий гул голосов. ЧТО-ТО НАКОНЕЦ СЛУЧИЛОСЬ.

Я подхожу к табличке «Только для директора».

На бампере яркого красного удлиненного пикапа «Форд» последней модели четыре Мокси-наклейки, выстроенные друг за другом, словно поплавки на параде.

Собрание обязательно. И только для девочек.

Мы заходим в зал во время первого урока во вторник, и я понимаю, что никогда не видела столько девушек в одном месте. И никаких парней. Это заставляет меня почувствовать странное возбуждение.

Я вспоминаю, как «Бунтарррки» пропагандировали места только для девушек, шоу только для девушек, как они не пускали мальчиков к сцене во время своего выступления, оставляя это место только для девушек, чтобы женщины чувствовали себя в безопасности.

Но прямо сейчас зал старшей школы Ист Рокпорт Хай не кажется безопасным, особенно когда директор Уилсон стоит на сцене со скрещенными на груди руками и сжатыми губами.

– Заходите побыстрее, – приказывает он в микрофон.

– Что с нами будет? – спрашивает Люси и берет меня под руку. – Нам будут угрожать виселицей? Или сожжением на костре? Все идет к судам Салема над ведьмами. Запомни мои слова.

Клодия идет перед нами. Она оборачивается, на ее лице тревога.

– Он кажется рассерженным. Вы же не думаете, что они знают, кто прилепил наклейки?

– Мы не знаем, кто придумал эти наклейки, ты забыла? – говорит Люси. – Не волнуйся, Клодия.

– Но я, – голос Клодии опускается до еле слышного шепота, – я наклеила одну на шкафчик.

Люси обнимает Клодию за плечи.

– Клодия, – говорит она, – бьюсь об заклад, половина девушек в этой комнате приклеила наклейку на чей-то шкафчик. Я уверена, Уилсон просто спустит пар и ограничится предупреждением.

– Но что, если у них есть камеры? – волнуется Сара.

– У них нет, так что не беспокойся, – говорю я. Это я проверила, прежде чем раздавать первые экземпляры «Мокси». Ист Рокпорт Хай тратит деньги на футбол, а не на безопасность.

Я поддаюсь всеобщему волнению. Может, кто-то что-то и заметил. Может, кто-то узнал, что это я. Может, Фрэнк из «Копирки» – шпион директора Уилсона.

Перестань, Вив, это смешно.

Когда мы усаживаемся, я замечаю, что Эмма Джонсон идет по сцене и садится на пустое место рядом с директором Уилсоном. Ее руки сложены на коленях, тонкие пальцы сжимают карточки-шпаргалки. Она сидит, скрестив ноги, и смотрит на нас всех, словно надзиратель в женской тюрьме.

– Что она там делает? – спрашиваю я, но никто не успевает мне ответить, потому что директор Уилсон поднимает руки, требуя тишины.

– Дамы Ист Рокпорта, ваше внимание, – гавкает он, а мой живот сводит от звука его голоса. Его маленькие глаза-бусинки напоминают мне змею. Как и глаза его сына.

Мы ерзаем на своих местах. Наконец он снова начинает говорить.

– Девушки, сложно передать, как я разозлен и недоволен. На шкафчиках мальчиков висят наклейки, и есть свидетельства, что девочки приклеивают их на одежду. – Я удивлена, что он не упоминает свою машину. Надеюсь, что ему стыдно говорить об этом. – Порча школьной собственности должна прекратиться. Ваше плохое поведение должно прекратиться. Немедленно. Стоимость чистки шкафчиков от наклеек съест почти весь школьный бюджет, так что в результате вы сделаете хуже самим себе.

Думаю, бюджет футбольной команды останется нетронутым, но выражение лица директора Уилсона такое злое, а его голос такой строгий, что мне почти страшно думать о чем-то бунтарском, вдруг он прочитает мои мысли.

– Насколько я понимаю, клуб «Мокси» проводил продажу выпечки в столовой для женской футбольной команды, – продолжает он.

Мои щеки краснеют. Я смотрю на Люси. Именно ее имя стоит на бланке. Но она просто смотрит вперед с ледяным выражением лица.

– Сбор средств для спортивной команды – благородная цель и разрешен на территории школы, но теперь у меня нет другого выбора, как запретить дальнейшую деятельность клуба «Мокси», – говорит директор Уилсон. – Любая девушка, пойманная за порчей школьного имущества или использованием «Мокси» для других целей, будет немедленно отстранена от занятий. Поверьте, я добьюсь того, чтобы ее исключили.

Девушки начинают шептаться.

– Он правда может это сделать? – бормочет Сара.

Все мы знаем, что директор Уилсон может делать что хочет.

– Тем из вас, кто подает заявки в колледж, не нужно напоминать, какие будут последствия для вашего резюме. Ни одно учебное заведение не примет такую девушку.

Я думаю о деньгах на колледж, которые мама копит с моего детского сада. Помню годы, когда она работала в канун Рождества и брала двойные смены, чтобы отложить денег.

– И в завершение я бы хотел, чтобы вице-президент школы Эмма Джонсон сказала вам пару слов, – говорит директор Уилсон.

Тогда Эмма перебрасывает волосы через плечо и подходит к микрофону. Она смотрит на свои записи, а потом использует известный трюк публичного выступления: она разговаривает с нашими макушками, не устанавливая визуальный контакт ни с кем конкретно.

– Девочки, директор Уилсон попросил меня поговорить с вами сегодня о том, как важно быть леди, – начинает она мягким и ровным голосом. – Быть леди – значит уважать других людей и места, где мы бываем. Которые должны быть близки вашему сердцу, например наша школа. Ист Рокпорт Хай – наш дом, и мы должны относиться к ней как к дому. Поэтому я прошу вас, как девушка девушек, пожалуйста, прекратите этот бред с наклейками и помните, что нужно придерживаться стандартов техасской леди. – Она легонько кивает, делает шаг назад и садится. Раздаются слабые аплодисменты от группки девушек в первых рядах – подруг Эммы. Но больше всего мне хочется состроить гримасу. Видеть, как одна из нас работает на администрацию, отвратительно. Я даже почти сочувствую Эмме, но только почти.