К тому же она от души наслаждалась едой, несмотря на то чтоострая кухня Элены вызывала у нее время от времени приступы кашля и слезы наглазах. Но вкус у чили был восхитительный, особенно благодаря отличномукрасному вину из собственных погребов Чарлза Кастильо, владельца соседнегоранчо. На принадлежащих ему землях с давних пор располагались виноградники,как, впрочем, и на других ранчо, включая владения Краунов и «Сломанную шпору».Но почти все они со временем заглохли, и только семья Кастильо частичносохранила их и занималась производством крепких вин для собственногоупотребления и для того, чтобы одаривать всех соседей к Рождеству. Об этом снемалым удовольствием поведала обедающим Элена.

Слушая ее и Клэнси, Джек почти зрительно представлял себе,какой была жизнь на всех этих ранчо в былые времена. Подобно тому как делообстояло в средневековых замках, владельцы здешних обширных земель производилисобственными средствами почти все необходимое для существования. В те временабольшие стада рогатого скота не рассматривались как главный источник питания;они давали ценную кожу и еще более ценное сало для свечей, в то время каксвиней и кур разводили для еды. Выращивали оливковые деревья ради масла,виноградные лозы — ради вина, сажали фруктовые сады, на полях вызревали маис ипшеница.

— А теперь, мистер Клэнси, — попросила наконецДжейни, — расскажите историю о шпорах.

— Да, Клэнси, расскажите, пожалуйста, — подхватилаТринити. — Я так давно ее не слышала.

— Ну что ж, обещание есть обещание, — сказалКлэнси, наклоняясь за бутылкой вина и наливая себе и Джеку; потом он откинулсяна спинку стула и обвел глазами всех за столом. — Все вы знаете, что«Шпора» была в свое время частью обширного ранчо, которое принадлежалоРэндольфу Крауну.

— Рэнди назвали в его честь, — вставила Луиза.

— Это верно. Я помню, как старик Рэндольф трясся надэтим малышом. Он не был особо привязан к своему сыну Уолту, да и к Фрэнку тоже.Но маленький Рэнди был светом его очей. — Управляющий покачал головой ипродолжал:

— Давным-давно было здесь огромное ранчо, которымвладел щеголь-калифорниец. Он прославился своими шпорами из чистого серебра,украшенными бирюзой и ониксом. Когда его ранчо разделили, этими шпорамизавладел некий Руис, хозяин одного из участков. Старик Рэндольф Краун жаждалзаполучить их.

Хотел купить их больше всего на свете. Но Руис былнепоколебим вплоть до того самого года, когда собрался выдавать замуж своюдочь. Он задумал большое торжество, фиесту, как говорят испанцы, такоеторжество, которое люди запомнили бы навсегда. И он объявил, что в конце фиестыустроит большие скачки. А призом будут шпоры.

— Ой, и кто их выиграл? — спросила Джейни.

— Их хотел выиграть Рэндольф, но у него было больноесердце и доктор строго-настрого запретил ему участвовать в скачках. И посколькустарик не верил в успех Уолтера, он сделал предложение всем, кто у негоработал, включая старшего рабочего Эйба Стэндиша. Рэндольф обещал, что оставитпо завещанию хороший кусок земли тому, кто выиграет для него эти шпоры.

Видели бы вы лицо Эйба. Он давно хотел иметь свой участок, атеперь мог его получить. Он выбрал для себя необъезженного жеребца, такого жесильного и быстрого, как Плутон, там, в корале, и укротил его очень скоро.

— И он выиграл?

— Само собой. Сеньор Руис вручил ему шпоры, а Эйб отдалих Рэндольфу. Старик был так счастлив, что даже пустил слезу прямо на месте.Потом он отписал Эйбу хороший уголок своего ранчо — земли не так много, но затохорошее пастбище и хорошая вода.

Рэндольф повесил эти шпоры над дверью в гостиной, так чтовсе могли ими любоваться. Старик был счастлив, но он умирал. После одного ужочень сильного приступа он позвал Уолтера и велел принести шпоры и положитьвозле его кровати. Уолтер спросил зачем, и Рэндольф ответил, что хочет поделитьих: одну отдаст Уолту, а другую — Эйбу.

— И отец Рэнди заревновал? — спросила Луиза.

— Ужасно! Он посчитал, что это самое большоеоскорбление, которое мог нанести ему отец, поступив так, будто Эйб ему такой жесын, как и сам Уолтер. Он ушел и отнес шпоры в кузницу, а там разбил ихвдребезги.

— Ох, нет! — вскрикнула со слезами Джейни.

Клэнси кивнул.

— Когда старик Рэндольф узнал об этом, он пришел вярость. Послал за нотариусом и переписал завещание. Сказал, что если лишен возможностиподарить Эйбу шпору, то отдаст ему половину своего ранчо. Через две неделистарик скончался, а Эйб стал ранчером.

— Неудивительно, что они стали врагами, —пробормотала Луиза.

— Дурная кровь дает себя знать, — согласилсяКлэнси. — Уолтер нанял лучшего адвоката из Сан-Франциско под предлогом,что отец, мол, был не в своем уме, когда менял завещание. Но Эйб выиграл тяжбу,как выиграл перед этим скачки. Для Уолтера это все равно что кость в горле, ужповерьте мне.

— А мистер Стэндиш назвал свое ранчо в честь шпоры,которую должен был получить. Это очень красивая история, мистер Клэнси, —со вздохом произнесла Мэри.

— Мне она тоже всегда нравилась, — откликнуласьТринити.

Джека тоже увлекло повествование, и он с нетерпением ждалповода уйти в кабинет Стэндиша и заняться чтением его дневников с того времени,как умер Рэндольф, и до последней недели жизни самого Эйба; он вполнесправедливо полагал, что отыщет на этих страницах сведения не менее важные, чемте, которые только что сообщил Клэнси.

Джек считал, что должен найтись и более ранний дневник. ЕслиЭйб знал, что старик Краун намерен завещать ему землю, он должен был строитьпланы создания скотоводческой империи.

«Где же он?» — спрашивал Джек себя, добравшись наконец докабинета и обшаривая полки в поисках самой потрепанной тетради в кожаномпереплете. В конце концов здравый смысл подсказал ему, что следуетсосредоточиться на источниках, которые уже находятся в его распоряжении. Джекуселся в кожаное кресло Эйба, посмеиваясь над протестами наболевших за деньмышц. Как ни приятно побыть денек в качестве букару, следует переключиться наработу умственного порядка, и как бы он ни радовался своим романическимсвиданиям с Тринити, их надо избегать и вернуться к «скучным», методичнымпривычкам, которые принесли ему успех.

Прошло меньше часа, когда он услышал легкий стук в дверь, исостроил недовольную мину при мысли о том, что у хозяйки дома могут бытьсобственные планы. С твердым намерением спровадить ее Джек прошествовал к дверии распахнул ее, тотчас убедившись, что ошибся в своих предположениях. Перед нимстояла не Тринити, а Мэри и с улыбкой смотрела на него, запрокинув голову.

— Я хотела пожелать тебе спокойной ночи, — сказалаона.