В этот лес я вошел впервые. Вообще-то я уже без малого двенедели жил в очаровательном кукольно-сказочном поселке на берегу озера, кудаменя выслали из продымленного шумного мегаполиса залечивать раны послеочередной кровавой битвы за мое бесценное здоровье. Для моего жадного до денегсемейства мое здоровье действительно было бесценным, ведь не будь его - япревращусь в инвалида, не способного зарабатывать деньги и всех их содержать,оплачивая не только насущные их потребности, но и прихоти, порой чрезмерные. Ноя безропотно платил за все, ибо таким нехитрым, старым, как мир, способомпокупал себе свободу. Свободу от людей, которые, не будь моих денег, стали бытребовать от меня внимания, любви, заботы и прочих душевных затрат. Я жепредпочитал отделываться затратами финансовыми. И когда после тяжелейшегоприступа болезни врачи категорически потребовали, чтобы я как минимум полгодапожил вдали от города, в покое и тишине, подышал чистым воздухом и как можнобольше спал, я не стал особо возражать. В тот момент у меня не было никакогоконтракта, я никому не был обязан через определенный срок представить новуюпартитуру, и я уехал со спокойной душой, втайне лелея надежду написать,наконец, ту музыку, какую мне хочется, а не ту, которую от меня ждутпостановщики мюзиклов.

Дней десять я ограничивался лишь короткими прогулками вдольберега озера, чтением газет и обдумыванием сюжета, который ляжет в основулибретто для моей рок-оперы. А сегодня неведомо каким образом оказался в этомсвинцово-сером лесу, окраина которого видна была из окна моего дома. И брел понему с тупым упорством отчаявшегося, потерявшего надежду человека. Когда-нибудьэтот лес должен кончиться, он не может тянуться вечно...

Часа через два меня начало знобить от сырой прохлады, ещечерез какое-то время невыносимо разболелась голова. Кажется, снова подскочилодавление. Ноги постепенно наливались усталостью, и даже эта усталость казаласьмне влажной и оттого еще более тяжелой. Мне сорок пять. Так все-таки этополовина жизни или середина? И есть ли разница между этими понятиями? С точкизрения чистой арифметики, вроде бы есть, ведь если сорок пять - половина, томне суждено прожить девяносто лет, что само по себе неплохо, и даже очень. Еслиже сорок пять - середина, центр, от которого в оба конца расстояние одинаковое,по сорок четыре года, то я умру в восемьдесят девять. На целый год раньше.Конечно, и восемьдесят девять лет жизни - вполне достаточно, стоит ли такупираться ради одного года, тем паче прожитого наверняка в болезнях, недугах истарческом брюзжании, если и вовсе не в маразме. Но с другой стороны, это жецелый год, двенадцать месяцев, в течение которых я смогу наслаждаться жизнью,читать книги, слушать музыку, а если повезет - то и в театры ходить. Ну пустьне ходить, а ездить в инвалидном кресле, но все-таки... Чем дольше я шел, темабстрактнее и абсурднее становились мои рассуждения, тем дальше они отходили отздравого смысла и обычной житейской логики, но и тем сильнее защищали мозг отпаники, которая коварно окружила меня со всех сторон и заняла выжидательнуюпозицию в надежде улучить момент, когда я на мгновение утрачу бдительность, инакинуться на одинокого заблудившегося путника со сладострастием оголодавшеговампира.

Что это? Мне померещилось или действительно впереди, средитемно-серых кустов, мелькнуло что-то ярко-желтое?

Я сделал несколько шагов в направлении цветного пятна и сизумлением увидел девочку лет двенадцати-тринадцати в джинсах и ярко-желтомсвитере, сидящую на стволе поваленного дерева. Я подумал было, что она тожезаблудилась, но уже через мгновение понял, что ошибся. В ее позе, в ее руках, вслегка склоненной голове не было напряжения, вызванного страхом или усталостью.Девочка, казалось, вслушивалась во что-то внутри себя и тихонько улыбалась. Вмоих ушах на мгновение возникла музыкальная тема для флейты и тут же исчезла.

При моем приближении девочка повернула голову и посмотрелана меня без всякого удивления.

- Привет, - произнес я как можно мягче, чтобы неиспугать ее.

- Здравствуйте, - вежливо откликнулась она.

- Мечтаешь?

- Нет, я никогда не мечтаю. Просто думаю.

- Я тебе помешал?

- Да, немного. Вас проводить?

- Куда? - глупо спросил я, растерявшись.

- В деревню. Вы же заблудились.

- Как ты догадалась?

- Вы не из нашей деревни, значит, вы из поселка. Изпоселка в нашу деревню есть короткая дорога через лес, очень удобная, все поней ходят. А вы идете совсем по-другому, значит, вы той дороги не знаете.Значит, вы здесь в первый раз и заблудились. Я почти каждую неделю кого-нибудьздесь встречаю, вы не первый.

Голос у девочки был монотонным и каким-то глуховатым,лишенным эмоций. Если бы таким голосом разговаривала взрослая женщина, я бы далголову на отсечение, что у нее тяжелейшая депрессия. Но у ребенка, да к тому жеодетого в такой солнечно-желтый свитер...

- А далеко до деревни?

- Минут пятнадцать, если знать правильные тропинки.

- А до поселка?

- Отсюда? Очень далеко. Если возвращаться назад с этогоместа, то до поселка несколько часов идти, даже если знать дорогу и не плутать.Нужно сначала выйти в деревню, пройти вдоль леса до короткой дороги и по нейидти в поселок, тогда будет быстро. А отсюда долго.

В географии я не силен, да и с пространственным воображениему меня плоховато, но все равно объяснение девочки показалось мне странным.Как-то с трудом верилось, что через один и тот же лес можно пройти оченьбыстро, а можно идти несколько часов.

- Ну что ж, - обреченно вздохнул я, - тогда пошли вдеревню. У вас там есть что-нибудь вроде бара или кафе? Мне нужно отдохнуть,поесть и обсохнуть, я весь вымок в вашем лесу.

Девочка молча кивнула и тяжело поднялась с корявогопоросшего зеленоватым мхом ствола. Так же молча, не произнося ни слова, онапошла вперед, и мне оставалось только послушно двигаться следом.

Деревня появилась передо мной внезапно, словно в театре заодну секунду сменили декорацию. Ведь только что меня окружали серо-коричневыеветки, а ноги утопали в черно-коричневой опавшей и полусгнившей листве, и вотуже я иду по твердому грунту по направлению к переливающимся неоновым вывескам.Я пожалел, что не надел очки, но я никогда не беру их на прогулку. Теперь жеиз-за близорукости я не мог с большого расстояния прочесть ни одну вывеску.

- Ты покажешь мне, где у вас бар? - повторил я своюпросьбу молчаливой спутнице.

- Конечно, - глуховато откликнулась девочка. Мы как разпроходили мимо длинного двухэтажного дома, когда из окна послышалось:

- Ты куда? Иди домой, скоро будем ужинать.

- Я скоро вернусь, мама, - отозвалась моя провожатая,не останавливаясь.

- Куда ты идешь? - настойчиво повторил женский голос. Япосмотрел в ту сторону, откуда слышался голос, и увидел красивую светловолосуюженщину, стоящую в проеме распахнутого французского - до самого пола - окна.Инстинкт сработал мгновенно, несмотря на усталость и головную боль, и яостановился.