А потом начинают сыпаться события. Обычно это происходиткак-то сразу и подряд.

Я настолько втянулся в занятия с Бегемотиком и в копание всобственных мозгах, что на какое-то время утратил ощущение реальности. Прощеговоря - забыл, что за пределами санатория есть и другая жизнь, которая как-тотечет и куда-то движется. Мне показалось, что вся жизнь отныне и навсегдасосредоточена исключительно на моих личных переживаниях, воспоминаниях и прочихвнутренних процессах. Более того, я случайно поймал себя на ощущении, что всеэто уже утратило первоначальную цель: вернуть мою заблудившуюся в потемкахпамять, дабы попытаться обезопасить мою неожиданно кому-то помешавшую жизнь.Искать нечто внутри себя оказалось настолько увлекательным само по себе, что ненуждалось в дополнительном целеполагании. И хотя никакого результата в планеборьбы с парамнезией пока не просматривалось, меня это вовсе не огорчало. Япривязался к Бегемоту и испытывал к нему искреннюю симпатию, а страхи по поводувыстрела и отравленного коньячка снова утихли, погребенные под руинами детскихвпечатлений и юношеских прыщавых страданий.

А потом наступил тот день, когда все пошло наперекосяк. Этобыл тот самый день, когда меня удивила Мимоза. Уже не впервые, но на этот разпосле долгого перерыва и особенно ощутимо.

Надо заметить, что я упорно продолжал свои экзерсисы втренажерном зале, существенно нарастив нагрузку не только на сердце, но и намышцы, которые день ото дня все больше наливались мощью и приобретали даженекоторую рельефность. Впервые в жизни я "кидал железки" и находил вэтом занятии немалое удовольствие. Пошел уже третий месяц моего пребывания всанатории, а компаньонов по тренажерам у меня так и не нашлось, чему я былнесказанно рад. Вероятно, здесь я был единственным симулянтом, все прочие обитателипо-настоящему хворали или восстанавливались после тяжелых болезней, и максимум,на что они могли отважиться, это бултыхание в бассейне.

Я увлеченно крутил педали велоэргометра, предаваясьвоспоминаниям о том периоде моей жизни, когда впервые испытал острый интерес кпротивоположному полу (мы с Бегемотиком как раз отрабатывали сексуальнуюсферу). И внезапно почувствовал, что на меня кто-то смотрит. Вернее, не так...Я не экстрасенс и не верю в то, что можно почувствовать взгляд. Конечно, в моихроманах персонажам это удавалось с завидной регулярностью, но для меня это былоне более чем художественным приемом. Самому мне ни разу в жизни не удавалосьиспытать то ощущение, которое должно возникать, когда чувствуешь на себе чей-товзгляд.

Мне показалось, что я услышал, как кто-то приоткрыл дверьтренажерного зала. Именно приоткрыл, совсем чуть-чуть, оставив лишь узенькующелочку. И не закрыл. Но внимание на это я обратил только тогда, когдаявственно почуял тягучий холодок сквозняка: окно было распахнуто. Я на сквозняксперва не отреагировал, потом вспомнил звук приоткрывшейся Двери и сообразил,что разгоряченному потному телу реально угрожает простуда, если не пневмония.Соскочив с тренажера, я подошел к двери, чтобы закрыть ее, и услышал быстрыеудаляющиеся шаги. Черт возьми, неужели кто-то подсматривал за мной? Да кому этонужно?

Я подавил раздражение, захлопнул дверь и вернулся к своимзанятиям. В конце концов, тот факт, что я не общаюсь ни с кем, кроме Колючкинаи Мимозы, вовсе не означает, что меня тут никто не видит и не замечает. Вполнемог кто-нибудь узнать, и если это оказалась дамочка, то довольно естественнозахотеть взглянуть на знаменитость в полуодетом виде во время занятий спортом.

Через некоторое время дверь снова открылась, но на сей разне чуть-чуть, а совершенно нормально, и на пороге тренажерного зала возниклаЕлена в облегающих лосинах и длинной свободной спортивной майке с надписью"Вперед!" и забавным рисунком, изображающим обутую в кроссовкичерепаху.

- Я вам не помешаю? - с улыбкой спросила Мимоза. - Меняочень впечатлили ваши достижения, и я решила взять с вас пример.

- Присоединяйтесь, - кивнул я. - Для меня самого былобольшим открытием, что физические нагрузки укрепляют нервную систему, я никогдав жизни спортом не занимался. А вы?

- Я занималась, когда была школьницей.

Я уже наматывал километры на беговой дорожке, установленнойна режим быстрой ходьбы в гору, а Елена устроилась в паре метров от меня навелоэргометре.

- Чем же вы занимались?

- Играла в волейбол. Ну и легкая атлетика немного.

- А почему бросили?

Я и не заметил, как начал задавать вопросы, на которые самже когда-то наложил табу: ничего личного, никаких разговоров о семейной жизни,я не хочу, чтобы мне рассказывали, и не хочу, чтобы потом спрашивали об этом жеменя самого.

- Из духа противоречия, - Елена коротко рассмеялась. -В это, наверное, трудно поверить, но я в детстве была очень красивой девочкой.

- Ну что вы, - тут же перебил я, стараясь выглядетьджентльменом, - просто невозможно поверить в обратное. Только я не понял, какэто связано со спортом.

- Напрямую. Во всяком случае, у моих родителей. Онивбили себе в голову, что вокруг меня слишком рано начнут крутиться мальчики иэто повредит и моей учебе, и моему моральному облику, и вообще всей остальнойжизни. И вот чтобы теня уберечь от соблазна ходить с мальчиками гулять, в киноиди на танцы, меня загрузили спортом по самую макушку. Причем у них не хватилоума скрыть от меня свои намерения, и а постоянно слышала, что только занятия всекции уберегут меня от страшного пути малолетней шлюхи.

- И вы с этим согласились? - с интересом спросил я, тутже мысленно отмечая оригинальность идеи и прикидывая, как можно обыграть ее вкниге.

- Я была послушным ребенком и свято верила в то, чтомама с папой всегда правы. Но рано или поздно всем заблуждениям приходит конец.

- Вы влюбились, - догадался я.

- И как! Весь свет меркнул, если я его не видела хотябы день. Мне было шестнадцать, десятый класс, тренировки по два раза в день,утром, до уроков в школе, и вечером, да еще выпускные экзамены на носу. Времядля свиданий можно было урвать с огромным трудом. Самое смешное, что он училсяв параллельном классе, и мы каждый день виделись в школе. Но у меня в головекрепко сидело: спорт несовместим с личной жизнью, если я занимаюсь в секции, тоникаких романов быть не может. Предки постарались, вбили в голову намертво. Ивот вместо того, чтобы довольствоваться общением в школе и свиданиями повыходным, когда со временем посвободнее, я стала замышлять бунт. Дурочка была!- Елена снова рассмеялась. - Не нашла ничего умнее, чем бросить секцию. Мнеказалось, что, пока я ее не брошу, то, что со мной происходит, не будетназываться любовью. Поверила, что, пока есть спорт, нет любви. А вот ежелиспорта нет, тогда другое дело. Просто удивительно, как крепко и как долго вдетях сидят те глупости, которыми их пичкают родители.

- Тогда вы сильно рискуете, занимаясь на тренажерах, -пошутил я. - Это может обрубить вам личную жизнь. Не боитесь?