- Лаки, зови детей, все готово, - Анна будто услышаламой молчаливый вопрос и ответила на него. - У меня, кроме Лаки, еще трое,добавила она, повернувшись ко мне.

- А муж?

- Нет. И никогда не было. У нас это не принято.

- То есть как не принято? Мужей иметь не принято? - ясобственным ушам не поверил.

- Вообще жениться, регистрировать браки, - с улыбкойпояснила Анна, - У нас тут свои порядки, они могут показаться вам странными, нонас они устраивают. Здесь так живут веками.

- Ну хорошо, - я не отставал, забыв про деликатность, -пусть у вас нет мужа, но отец же у детей есть, я надеюсь? Или согласно вашимпорядкам дети появляются на свет без отцов?

Анна молча расставила тарелки по периметру большогопрямоугольного стола, разложила ножи и вилки, села напротив меня, скрестилапальцы под подбородком.

- Вы не должны об этом спрашивать. Это неправильно, -четко произнесла она.

Да, пожалуй, она права, меня явно занесло в чудовищнуюбестактность, но это не от недостатка воспитания, а от изумления. В течениевсего пятнадцати минут мне дважды рассказывают о совершенно невероятных вещах ипри этом говорят, что, дескать, здесь порядки такие. Как это может быть?Деревня - в пятнадцати минутах ходьбы (если по короткой дороге) от поселка, вкотором порядки совсем другие, такие же, как и во всей стране, и во всем мире.Это же не одинокий остров в океане, куда никогда не добиралась цивилизация, этодеревня в центре большой страны, с барами, ресторанами, магазинами ителевидением. Разумеется, я был шокирован, оттого и полез со своимирасспросами, куда не следует.

- Простите, - покаянно пробормотал я. - Но вы меняпросто огорошили...

Я собирался еще что-то объяснить в свое оправдание, но Аннаприложила палец к губам.

- Т-с-с, тише, дети идут.

Первой вошла Лаки и молча уселась рядом с матерью за стол.Следом за ней в кухне появились еще два мальчика и девочка. Один из мальчиковзаметно прихрамывал. В первый момент мне показалось, что все они одноговозраста, во всяком случае, при взгляде на них мне не удалось определить, ктоиз них старше, а кто - младше. Все трое выглядели точно так же, как и Лаки, летна двенадцать-тринадцать. И тут до меня дошло. "Ну конечно, вот почемуАнна не захотела развивать тему отца или даже отцов своих детей! Они жеприемные. Кто-то один, вероятно, родной, а остальные - нет, но они об этом незнают. Интересно, кого из четверых она родила?"

Я с любопытством поглядывал на детей и пришел к выводу, чтобез посторонней помощи мне на этот вопрос не ответить: ни один из подростков небыл внешне похож на Анну хотя бы немного. Может, они все - приемыши? Тем болеенепонятно, зачем при такой бедности усыновлять столько детей? Бред какой-то!Хотя как знать, может, в этой странной деревне еще и не такое принято?

И мне вдруг страшно захотелось остаться здесь и узнатьместные порядки получше. Давно уже у меня не было такого чувства, какоевозникало в детстве, когда отец приносил новую книгу: я знал, что подпереплетом, на белых плотных страницах меня ждут необыкновенные чудеса иудивительные приключения, и не мог дождаться, когда меня отпустят в своюкомнату вместе с этим источником нового и потрясающе интересного знания.

- Анна, познакомьте меня с детьми, - попросил я.

- Конечно. Лаки вы уже знаете, а это Эспера, моя втораядочь.

Анна кивком головы указала на болезненно бледную, но сблестящими глазами и живой улыбкой девочку, сидящую рядом с собой.

"Эспера, - подумал я, - это, наверное, от Эсперанцы,что означает "Надежда". Хорошее имя. Интересно, как ее назовут, когдаона вырастет?"

- Рядом с вами сидит Буллит, - продолжала Анна.

- О, так ты хоккеист? - оживился я.

- У нас здесь нет льда и в хоккей не играют, -отозвался мальчик, которого назвали Буллитом. Голос у него был по-детскизвонким и чистым, но мое чуткое к звукам ухо уловило в нем враждебность иготовность к немедленной атаке.

- Значит, болельщик? По телевизору смотришь матчи?

- Нет. Я просто бью. Прямо, сильно и больно, - звонкоотрапортовал мальчуган, одарив меня холодной и злой улыбкой.

- Да, - вздохнула Анна, - Буллит у нас драчун, его всядеревня боится. А вот его брат, - она указала на мальчика, который прихрамывал,никогда ни на кого руку не поднимет, а вечно ходит в синяках и ссадинах. Протаких, как наш Акси, говорят: ребенок-катастрофа. Если во всем лесу есть хотябы один ржавый гвоздь, Акси обязательно наступит на него, распорет ногу изанесет инфекцию. Если во всей деревне есть хотя бы один балкон в аварийномсостоянии, то можете не сомневаться, куски облицовки оторвутся и упадут именнотогда, когда под этим балконом проходит Акси.

"Акси - Аксидент, несчастный случай, вот что означаетего имя, догадался я. - Что ж, возможно, это и неплохая идея - давать детямимена, исходя из особенностей их характера. Во всяком случае, забавно".

- Скажите, а гостиница в вашем городе есть? -поинтересовался я.

- Конечно, и не одна. Здесь всегда много приезжих.

- Почему? Здесь есть историческиедостопримечательности?

- Нет, ни одной. Но здесь свои особые порядки, и онисоздают особую атмосферу, в которую многие хотели бы окунуться. Вот и вамзахотелось, верно ведь?

- Верно, - подтвердил я. - Но мне вот что непонятно: яникогда не слышал о вашей деревне, и если бы не заблудился сегодня, так никогдаи не узнал бы о вас и ваших особых порядках. Откуда же все эти многочисленныеприезжие узнают о них? Ведь я живу в поселке уже две недели, и никто ни разу необмолвился о вашей деревне, хотя поселок совсем рядом. Похоже, там никто о васне знает. Откуда же другие узнают?

- Это и есть одна из наших особенностей. Люди попадаютсюда, как им кажется, совершенно случайно, они задают себе тот же вопрос, что ивы, и остаются, чтобы понять, как сюда попадают другие. У нас тут интересно.Вам понравится.

При этих последних словах глаза Анны как-то странноблеснули, и мне почудилось, что из них буквально вырвался и окатил меня сголовы до ног бледно-голубой холод...

Так всегда бывает: тянутся похожие друг на друга дни, и уженачинает казаться, что именно так и будет всю оставшуюся жизнь, и ты привыкаешьк этому, перестаешь напрягаться в ожидании перемен, больше не волнуешься примысли о том, а что будет, если вдруг... Мы все - ярые приверженцы стабильности,мы чувствуем себя комфортно только тогда, когда точно знаем, что будет завтра,что послезавтра, а что - через три месяца. Нам начинает казаться, что мыистинные хозяева своей жизни, потому что можем ею управлять, а иллюзияспособности к управлению жизнью проистекает именно из того, что мы наивнополагаем, будто можем ее прогнозировать.