– Полагаю, они окажутся таковыми, Пол.

– Но, – сказал Дрейк, – у тебя есть одно преимущество – тысможешь заставить Надин рассказать тебе, что было в том письме.

– Полиция тоже, Пол.

– Каким образом?

Мейсон соединил два кулака и повертел ими, как будто выжималмокрую тряпку.

Мейсон сидел в тюремной комнате для посетителей. Напротив,отделенная от него плотной сетчатой перегородкой, сидела Надин. Она выгляделаеще более умиротворенной и прекрасной, чем обычно, и разглядывала Мейсонаспокойно и задумчиво.

– Вы намерены вызвать меня свидетелем? – спросила она.

Мейсон разглядывал ее не менее задумчиво.

– Давайте начистоту, Надин. Если я приведу вас к присяге,вам придется рассказать о письме, оставленном для вас матерью.

Несколько секунд она молчала.

– Итак, – сказал Мейсон, – мне нужно знать, что было в этомписьме.

Надин покачала головой:

– Я уже сказала вам, что никогда никому об этом не расскажу.

– Я ваш адвокат, я должен знать его содержание.

Она снова покачала головой.

– Возможно, – продолжал адвокат, – вы не до конца отдаетесебе отчет, насколько опасна ситуация, в которой вы находитесь. ГамильтонБергер намерен обвинить вас в шантаже. Он намерен заявить, что вы шантажомзаставили Мошера Хигли поселить вас в его доме, оплачивать ваше образование исделать наследницей всего его оставшегося после выплат состояния.

– И что потом? – поинтересовалась она.

– А потом присяжные будут так настроены против вас, что еслимелькнет хоть какое-нибудь доказательство, что вы отравили Хигли, то они тут жевынесут приговор, по которому вы будете признаны виновной в преднамеренномубийстве.

– Так что нам делать?

– Доказать им, – терпеливо сказал Мейсон, – что вы нешантажировали Мошера Хигли.

Она спокойно смотрела ему в глаза.

– Вам никогда не приходило в голову, что причина, по которойя даже не пыталась объяснить, что случилось, заключается в том, что окружнойпрокурор прав?

Мейсон молча поднял брови.

– Я шантажировала его, – объяснила Надин, – и я жалею толькоо том, что мало шантажировала.

Мейсон нервно оглянулся в угол, где стояла надзирательница вформе.

– Отчего такая горечь у вас в голосе? – сказал он.

– Мошер Хигли был убийцей, – сказала она. – Он убил моегоотца, и вследствие этого умерла моя мать.

– А что случилось с письмом вашей матери?

– Я его сожгла.

– Что в нем было написано?

Надин вздохнула.

– Моя мать попыталась как можно лучше и доходчивее объяснитьмне, что случилось, объяснить, почему я родилась вне брака, почему я оказаласьлишена многого того, чем обладали мои сверстницы. Вот что она пыталась мнеобъяснить. Она пыталась. Но между строк я прочла кое-какие подсказки, которыезаставили меня задуматься. К тому времени, когда, как считалось, мой отецпокончил с собой, предприятие партнеров было вовлечено в скандал, связанный состроительством большого школьного здания. Мошер Хигли так все подстроил, чтоотец оказался ответственным за этот контракт, хотя главную скрипку там игралХигли. Предполагалось, что мой отец совершил самоубийство, когда узнал, что моямать беременна и что его жена намеревалась вызвать мою мать повесткой в суд,чтобы давать показания на бракоразводном процессе. Но отец не совершалсамоубийства. Мошер Хигли убил его, когда отец раскрыл, что именно Хигли былответствен за мошенничество со школьным подрядом. Мошер сделал все так, чтоубийство выглядело самоубийством.

– Продолжайте, – сухо сказал Мейсон.

Надин продолжила:

– Мошер Хигли не знал, что написано в письме, котороеоставила мне мать. Но о самом письме он знал. Знал он и то, что его должнывручить мне в день моего восемнадцатилетия. По его поведению я поняла, что онсмертельно боится того, что могло быть там написано. Он гадал, сколько моглазнать моя мать. Вот тут я и начала блефовать. Я сказала Мошеру Хигли, что вписьме приводились доказательства того, что он убил моего отца, что он совершалподлоги и прочие мошенничества в фирме и что он обманул отца при разделеимущества фирмы. Я угрожала нанять детективов, чтобы доказать, что он убийца,что он забрал себе деньги, которые по закону должны принадлежать мне, какнаследнице своего отца, даже невзирая на то, что я незаконнорожденная.

– Продолжайте, – сказал Мейсон.

– Это все. Он согласился на то, чтобы я у него поселилась, ипообещал оплачивать мое образование. Поверьте мне, жизнь меня достаточно била –я сирота, ублюдок. Я хотела получить образование. А что будет потом, меня неволновало.

– Вы ненавидели Мошера Хигли?

– Каждой клеточкой. И он меня тоже. Мы установили некоторуювидимость добрых отношений, раз уж я у него поселилась. Ну и я выполнялакое-какую работу по дому. Поверьте мне, я платила за все, что получала.

– Так. Значит, когда окружной прокурор обвиняет вас в том,что вы шантажировали Мошера Хигли, – задумчиво сказал Мейсон, – он…

– Он говорит чистую правду, – подтвердила Надин.

– Если бы только вы пришли ко мне, когда прочли письмо вашейматери, и поручили мне устроить все ваши дела! – простонал Мейсон.

– Ничего лучшего вы бы не сделали, – перебила Надин. – Насамом деле в письме не содержалось даже самого малюсенького доказательства. Этобыли чисто мои подозрения. Я блефовала. И когда я шантажировала его, меняничего не сдерживало. Вы бы не смогли зайти так далеко.

Мейсон несколько мгновений обдумывал ее слова, затем сказал:

– Конечно, на шантаж я бы не пошел. Но я нанял быдетективов, чтобы получить доказательства.

– Вы не смогли бы. Он слишком хитер для этого. Он слишкомхорошо замел следы. Но я взяла его на испуг. До поры до времени все былонормально. А потом он постепенно начал понимать, что я блефую. Уж не знаюоткуда, но он узнал об этом. И когда мы с Джоном полюбили друг друга, онразыграл козырную карту. Сказал, что я навсегда должна уйти из жизни Джона.Сказал, что, если я не исчезну добровольно, он расскажет родителям Джона, что я– незаконнорожденная авантюристка и шантажистка.

Мейсон какое-то время переваривал эту информацию.

– Ну и как, – спросила она, – все это повлияет на мое дело?