— Осталось совсем немного, — сказал Джонатан.

Джессика сглотнула подступивший к горлу ком. Если ее здесьпоймают, во всем обвинят ее мать. И тогда новая работа сгорит синим пламенем.

— Последний прыжок! — прокричала она. —Вперед!

Они взмыли в воздух и перемахнули через забор, пролетевфутах в двадцати над полосой колючей проволоки.

— О нет, — вырвалось у Джонатана. — Пожалуй,мы немножко…

— Переусердствовали? — оторопело спросила Джессика.

Они продолжали набирать высоту.

Луна садилась за холмы. Далеко впереди листва деревьевначала окрашиваться в зеленый цвет. Джессика поняла, что все происходит, как вовремя заката солнца, на границе дня и ночи, когда свет передвигается по планетес востока на запад. Навстречу ей и Джонатану двигались закат луны, обычноевремя и… сила притяжения.

— Ничего хорошего, — процедил сквозь зубыДжонатан.

Они беспомощно взлетали все выше и выше в небо.

Мысли метались в голове у Джессики. Нужно было, чтобычто-нибудь потянуло их вниз. Будь у них с собой что-то тяжелое…

И тут она догадалась. У них было что-то тяжелое: она.

— Дай мне свою цепочку, — деловито распорядиласьона.

— Что?

— Давай! — крикнула она.

Джонатан размотал скрученную вокруг запястья цепочку попрозвищу «Обструктивная». Джессика порывисто схватила ее. Звенья из нержавейкина вид были достаточно прочными. Она взялась за один конец цепочки свободнойрукой.

— Хватайся другой рукой. Держи крепко.

— Джесс, нет!

Она камнем рухнула вниз, натянув цепочку и увлекая за собойДжонатана.

— Джесс!

Его глаза наполнились страхом.

Через несколько секунд они уже падали довольно быстро, иДжессика подтянулась на цепочке, чтобы снова оказаться поближе к Джонатану. Ониотчаянно схватились за руки, и стоило Джессике прикоснуться к теплой кожеДжонатана, как невесомость снова окутала ее.

Сила инерции быстро несла их к земле, но инерции противиласьмягкая полночная гравитация.

Джонатан обнял Джессику. Она поняла, что дрожит.

— Раньше я никогда не падал, — тихо проговорилон. — А тебя, получается, уже второй раз за сегодня роняю.

Внизу становилась все более и более зеленой трава. Они уженаходились на уровне верхушек деревьев, и вот наконец их ступни мягко коснулисьземли.

А через несколько секунд к ним вернулся обычный вес.

— Два раза прощается, на третий запрещается, —выдохнула Джессика. Она все еще сильно дрожала.

Они стояли и смотрели друг на друга. Наконец они смоглиразжать руки.

— Ох, — проговорил Джонатан. Джессика хихикнула ипотерла затекшие пальцы.

— Вот именно, что «ох»! Джонатан громко расхохотался:

— Ну, у тебя и хватка, Джесс! У меня руку словно дверьюприхлопнули. Кто-то что-то говорил насчет цепкости…

— Я? — И она тоже рассмеялась. — А вот у меняпо руке будто грузовик проехал.

Они еще хохотали, когда к ним подъехала полицейская машина.

Под колесами полицейской машины, резко затормозившей наобочине, захрустел и полетел во все стороны гравий.

Джонатан взял Джессику за руку и инстинктивно присел,готовясь к прыжку и мысленно прикидывая, с какой силой надо оттолкнуться, чтобыперелететь через полицейскую машину и совершить посадку на крыше дома на другойстороне улицы. Он уже воочию представил себе траекторию полета и то, как следующимпрыжком они с Джессикой окажутся в соседнем квартале и далеко за пределамивидимости и досягаемости копов.

Но ноги плохо слушались его, они не пожелали отрываться отземли, и Джонатан вспомнил о том, что успел стать тяжелым, прикованным к земле.Время полетов истекло.

Ноги у Джонатана так устали, что ему стоило усилийраспрямить их. Он сомневался даже

в том, что смог бы сейчас бежать. Чтобы его тело освоилось,привыкло к обычному весу, потребуется несколько минут. А в течение первыхвесьма неприятных секунд после окончания потайного часа и дышать было тяжело.

Накатила привычная клаустрофобия. Здесь, в обычном времени,он чувствовал себя, как в ловушке. Его загнали сюда копы, загнал принятый вБиксби комендантский час, на него словно набросили тяжелый мешок — силупритяжения. Джонатан почувствовал себя мошкой, тонущей в лужице клея.

Он мог только держать за руку Джессику.

Дверцы полицейской машины открылись, полоснул по глазамяркий свет фонарика. Джонатан попятился, прикрывая лицо руками.

— Думаешь, так ты от нас спрячешься, Мартинес? —прозвучал низкий насмешливый голос. — Узнаю, узнаю твое хорошенькоеличико.

Сердце у Джонатана ушло в пятки, но он постарался этого невыдать.

— Выключите свой фонарь, Сент-Клер. Мы не собираемсяникуда убегать.

Он услышал хруст гравия под подошвами ботинок, а потом наего плечо, словно волосатая свинцовая болванка, легла тяжелая рука шерифаКленси Сент-Клера, а земля под ногами уподобилась зыбучему песку, и этот песок

стал затягивать его ноги под чудовищным весом руки шерифа…

— Джонатан Мартинес, еще ни разу я не слышал от тебяболее правдивых слов.

— Эй, Кленси, а где это Мартинес себе подружкураздобыл, как ты думаешь, а? — прозвучал со стороны машины другой голос.

— Гм-м… Над этим стоит поразмыслить… — язвительноотозвался Сент-Клер, но в следующее мгновение его голос смягчился. — Мамародная! Что с тобой приключилось, девочка?

Джонатан наконец сумел приоткрыть глаза, но продолжалщуриться от яркого света фонарика. Джессика выглядела неважно: бледная,измученная, потрепанная. Джинсы на коленках были окрашены травой и пропиталиськровью, волосы после целого часа полетов растрепались и спутались.

— Я упала, — растерянно отозвалась Джессика.

— Упала, говоришь? Ну, в этом можно несомневаться. — Рука шерифа крепче сжала плечо Джонатана. — Воттолько, похоже, мы с тобой не знакомы, милочка.

— Джессика Дэй.

— И сколько же тебе лет?

— Пятнадцать.

— И насколько я понимаю, Джессика Дэй, твои родители незнают, где тебя носит.

Фонарик погас, и Джонатан на миг ослеп в наступившейтемноте. Он слышал, как беспомощно охнула Джессика, отчаянно пытаясь придуматьответ на вопрос.

— Нет. Они думают, что я дома, сплю в своей постели.