– Ага, – сказал Мефодий.

– И как?

– Вроде все кружки обвел, галочкипоставил, – уклончиво ответил Мефодий.

Зозо слегка успокоилась. То, что сказалГлумович, становилось похожим на правду.

– И как результат?

– А я откуда знаю? Поставил галочки, сдал– и иди пиликай на скрипке! Нам не говорили… – отмахнулся Мефодий.

Меф не стал уточнять, что отмечал ответы, неслишком вникая в смысл. Он вообще любил тесты, где нужно обводить кружкомправильные варианты ответов, зная, что часто угадывает. А он и не угадывал.Просто многое делал по наитию. Когда он читал правильный пункт, в голове словноначинал звенеть колокольчик. «Везучий!» – говорили в школе.

Посмотрев по карте, Мефодий не очень удивился,обнаружив, что здание гимназии «Кладезь премудрости» фактически соседствует стем самым домом на Большой Дмитровке, в котором он провел бульшую часть прошлойночи. От одного места до другого можно дойти за пять минут. Сомнений нет. Это иесть тот самый комиссионер, о котором говорили Арей и Улита.

– Как называется эта шарашка, гдезаинтересовались нашим лоботрясом? – деловито спросил Эдя.

Он торчал дома и вытачивал мудреный кастет. Позамыслу, кастет должен был отвечать трем требованиям: быть удобным; не цепляяза подкладку, выскакивать из кармана и при этом как можно меньше походить наоружие.

– Как называется? «Кладезь» чего-тотам… – рассеянно сказала Зозо.

– «Кладезь премудрости»? Это лучшаягимназия Москвы. Цены там просто задвижные. Такие, что на сдачу можно купитьвертолет, – заявил Эдя.

– Думаешь, не ходить? – спросилаЗозо.

– Почему не ходить? Сходи ради прикола.Послушай, что они будут базарить. Все равно денег у нас нет, а за посмотр денегне берут, если, конечно, это не клуб с танцами у шеста, – сказал Эдя.

Зозо сходила вместе с Мефодием по указанномуадресу, поговорила с директором и вернулась домой в крайнем изумлении.

– Видел бы ты эту школу! На территорию ина танке не проедешь! Охрана! Внутри все – ну прям загнивающая Европа! Вшкольной столовой кормят лучше, чем в ресторане! А учителя! По-русски никто иговорить не умеет! Почти сплошные иностранцы! – сказала она с восторгом.

– И сколько за все это безобразие? –кисло спросил Эдя, внутренне приготовившись произнести коронную фразу: «Я тебене спонсор!»

– Нисколько. За Мефодия будет платитьфонд. Есть программа, по которой фонд платит за обучение самых талантливыхдетей в лучших школах. Жить Меф будет там же, при школе, у них там вродеинтерната, а домой приходить на выходные. А иногда и не приходить, когда будутдополнительные занятия.

Ее братец задумался.

– А мне это не нравится! Тут что-то нето! Если бы с тебя взяли хоть немного, я бы еще понял, – а так, совсемничего… Бесплатный сыр бывает в двух местах: в мышеловке и в нашем ресторане«Дамские пальчики»! Бонусная программа. Купивший рюмку водки получает стограммов самого дорогого сыра бесплатно, – заявил он.

– Что, действительно бесплатно? –усомнилась Зозо.

– Само собой. У нас не какое-нибудь тамкидалово, – возмущенно сказал Эдя. – Правда, стоимость сыра включенав водку. Да и вообще после рюмки многие типусы не могут остановиться. До тогоназюзюкаются, что любой дорогущий коньяк им можно в счет вписать.

– Так что же с гимназией? Неотдавать? – с беспокойством спросила Зозо.

Она, хотя и не ладила с братом, уважала егоопытность.

– Почему не отдавать? Отдавай!Разумеется, если этот директор не маньяк. Если маньяк, тоже не страшно. Ясделаю ему замечание с приземлением в личное тело, – сказал Эдя и, какладонь любимой женщины, нежно погладил кастет.

* * *

На другой день утром за Мефодием приехалмикроавтобус. На его борту красовалась эмблема школы – курносый профиль в духене то легендарного Пруткова, не то Павла I, который, точно лавровый венок,обвивала надпись: «Veni, vidi, vici».[2] Загрузив Мефодия в свое внушительноечрево, микроавтобус увез его в новую жизнь. Буслаев был мрачен. Ночью ему опятьснился саркофаг. Если раньше саркофаг был целым, то в последнем сне он треснул.

Повинуясь неясному зову, Мефодий выпрыгнул изавтобуса на Большой Дмитровке, едва он притормозил у светофора. Дом № 13был все так же покрыт сеткой и лесами. Ничего не изменилось. Мефодий отогнулсетку, ловко пролез под лесами и постучал в знакомую дверь. Дверь еще неоткрылась, когда он вдруг заметил начерченную у асфальта черномагическую руну.Обычный человек принял бы ее за рисунок углем или баллончиком с краской,вздумай он забраться под леса. Однако Мефодий, приобретший уже кое-какой опыт,заметил, что контуры руны едва заметно расплылись, когда он шагнул через порог.

И сразу же, почти без перехода, Мефодийпровалился в совсем другой мир. Со вчерашней ночи дом внутри преобразился. Онувидел большой зал, служивший приемной. Приемная была обставлена с упадническойроскошью. Журчал фонтан. Зеленый любопытный плющ взбегал по ногам античных статуй.На стене в рамке за стеклом, необходимым образом высушенное и закрепленное,висело подлинное ухо Ван Гога.

За секретарским столом, закинув на столешницуноги, сидела Улита и задумчиво целилась из дуэльного пистолета в свое отражениев зеркале. За ее спиной к стене ржавым ножом было пришпилено выведенное напринтере объявление:

«Сделал дело – отвали смело!»

Немного в стороне можно было разглядеть ещеодну бумажонку информационного характера, сообщавшую:

«Гражданчики комиссионеры! Храните эйдосы вдархкассе! Десять процентов годовых по всем видам магических энергий!»

Заметив Мефодия, Улита приветственно махнулаему пистолетом.