– В джунглях? – повторил Пуаро. – Очень интересно, что выупотребили это сравнение. Значит, у вас было ощущение, словно вы в джунглях ибоитесь павлина?

– Ну, по-моему, его я не боялась. В конце-то концов, павлин– вполне безобидное существо. Это… В общем, я его окрестила Павлином, потомучто у него такой декоративный вид. Павлины же очень декоративны, верно? И этотжуткий мальчишка тоже декоративен.

– И до того, как вас ударили по затылку, у вас не былоощущения, что за вами следят?

– Нет. Нет, ни малейшего, но тем не менее я убеждена, чтодорогу он мне объяснил неправильно.

Пуаро кивнул, о чем-то размышляя.

– И, естественно, ударил меня Павлин, – сказала миссисОливер. – Кто же еще мог это сделать? Чумазый мальчишка в засаленном костюме изкожи? От него скверно пахло, но ничего угрожающего в нем не было. И уж темболее не расслабленная Фрэнсис, как бишь ее там? Она возлежала на ящике,разметав черные волосищи по всему помещению. Прямо как киноактриса, не помнютолько какая.

– Вы говорите, что она позировала?

– Да. Только не Павлину, а Чумазому. Не помню, вы ее видели?

– Пока еще не имел удовольствия. Если это удовольствие.

– Ну, в богемном стиле она даже очень недурна. Диконакрашена. Мертвенно-белое лицо, обилие туши и, естественно, свисающие на лицоволосы. Работает в художественной галерее, так что, видимо, позировать всемэтим битникам для нее вполне естественно. Не понимаю я этих девиц! Ну, как онимогут? Возможно, она влюблена в Павлина. Нет, вероятнее, в Чумазого. Тем неменее я как-то не представляю, чтобы оглушила меня она.

– Я предполагаю еще одну возможность. Кто-то мог заметить,что вы выслеживаете Дэвида, и сам начал вас выслеживать.

– Кто-то заметил, что я иду за Дэвидом, и пошел за мной?

– Или кто-то уже прятался на складе, потому чтоинтересовался теми же людьми, которыми заинтересовались вы.

– А ведь верно, – сказала миссис Оливер. – Кто бы они моглибыть?

– В том-то и дело! – досадливо вздохнул Пуаро. – Запутано,чрезвычайно запутано. Слишком много людей, слишком много привходящихобстоятельств. Все как в тумане. Я ничего ясно не различаю. Вижу толькодевочку, которая сказала, что, может быть, совершила убийство! Вот все, из чегомне дано исходить, и вы знаете, что даже это запутано.

– В каком смысле запутано?

– Рассудите сами.

Способностью рассуждать миссис Оливер особенно не блистала.

– Вы всегда ставите меня в тупик! – пожаловалась она.

– Я упомянул убийство. Но какое именно убийство?

– Ну, убийство мачехи, я полагаю.

– Но ведь мачеху никто не убил. Она жива.

– Нет, с вами с ума сойдешь! – сказала миссис Оливер.

Пуаро выпрямился в кресле, сложил кончики пальцев иприготовился – во всяком случае, так показалось миссис Оливер – пройтись на еесчет.

– Вы отказываетесь рассуждать, – сказал он. – Но без этогомы не продвинемся ни на шаг.

– Рассуждать я не хочу. А хочу узнать, что вы сделали, покая лежала в больнице. Ведь ничего не сделать вы не могли. Так что же?

Пуаро пропустил ее требование мимо ушей.

– Мы должны начать с самого начала. Однажды вы мнепозвонили. Я был расстроен. Да, признаюсь, я был расстроен. Мне сказали нечто,весьма меня ранившее. Вы, мадам, были сама доброта. Вы меня утешали, вы меняободряли. Вы угостили меня восхитительной tasse de chocolat. Более того: вы нетолько предложили помочь мне – вы мне помогли! Вы помогли мне найти навестившуюменя девочку, которая сказала, что, кажется, совершила убийство. Так спросимсебя, мадам, что это за убийство? Кого убили? Где убили? Почему убили?

– Ах, да перестаньте! – воскликнула миссис Оливер. – Из-завас у меня опять голова заболела, а это мне вредно.

– И вообще, есть у нас убийство? – неумолимо продолжалПуаро. – Вы сказали: мачеха, но я ответил, что она жива, и следовательно,убийства нет. Но убийству следует быть. И вот я задаю вопрос: кто умер? Ко мнеприходят и говорят про убийство. Убийство, совершенное где-то и каким-тоспособом. Но я не могу отыскать это убийство, и не надо говорить, как вынамерены, что тут вполне годится и покушение на убийство Мэри Рестарик. ЭркюляПуаро это не удовлетворяет.

– Право, не понимаю, чего еще вам нужно, – сказала миссисОливер.

– Мне нужно убийство, – сказал Эркюль Пуаро.

– Как это у вас кровожадно звучит!

– Я разыскиваю убийство и не могу найти убийство. Этонестерпимо, и я прошу вас поразмыслить вместе со мной.

– Меня осенила великолепная мысль, – сказала миссис Оливер.– Что, если Эндрю Рестарик убил свою первую жену перед тем, как он в такойспешке отправился в Южную Африку? Вам такая возможность в голову приходила?

– Естественно, нет, – негодующе возразил Пуаро.

– А вот мне пришла, – сказала миссис Оливер. – Получаетсяочень мило. Он был влюблен в ту, другую, и, как Криппен, хотел бежать с ней, апотому убил первую, и никто даже не заподозрил.

Пуаро испустил мученический вздох.

– Но его жена умерла через двенадцать лет после его отъездав Южную Африку, и его дочь не могла быть замешана в убийстве собственной материв пятилетнем возрасте.

– Она могла дать ей не то лекарство, или Рестарик простозаявил, будто она умерла. В конце-то концов, нам же неизвестно, что онадействительно умерла.

– Мне известно, – возразил Эркюль Пуаро. – Я навел справки.Первая миссис Рестарик умерла четырнадцатого апреля шестьдесят третьего года.

– Откуда вы знаете?

– Я поручил кое-кому проверить факты. Умоляю вас, мадам, нестроить столь поспешно столь невозможные предположения.

– А я считаю, что это как раз очень остроумно, – упрямоответила миссис Оливер. – В своем романе я все так бы и устроила. И убила бы уменя девочка. Не преднамеренно, а потому что папа поручил ей дать маме выпитьлекарство, настоянное на ягодах самшита.

– Nom d’un nom d’un nom! – воскликнул Пуаро.

– Ну, ладно, ладно, – сказала миссис Оливер. – Излагайтепо-своему.

– Увы! Мне нечего излагать. Я ищу убийство – и не нахожуего.

– Даже после того, как Мэри Рестарик почувствовала себяплохо, и легла в больницу, и почувствовала себя лучше, и вернулась домой иснова почувствовала себя плохо? Да если бы хорошенько поискать, так, без всякихсомнений, нашли бы мышьяк или еще какой-то яд, припрятанный Нормой.