Пуаро снял пальто. Мисс Лемон водворила пальто на вешалку, имистер Гоби, по своему обыкновению, обратился к ее затылку.

– Я выпью чашечку чаю с Джорджем, – сообщил он. – Время уменя свое. Могу и подождать.

Он любезно скрылся в кухне, а Пуаро вошел в гостиную, покоторой энергично расхаживал сэр Родрик.

– Заглянул к вам, старина, – сказал он благодушно. –Замечательная штука телефон.

– Вы вспомнили мою фамилию? Я польщен.

– Ну не то чтобы вспомнил, – ответил сэр Родрик. – Фамилии,знаете ли, всегда были моим слабым местом. Вот лица я никогда не забываю, –добавил он с гордостью. – Нет, я позвонил в Скотленд-Ярд.

– О! – Пуаро чуть-чуть растерялся, хотя тут же сообразил,что сэр Родрик только так и мог поступить.

– Спрашивают, с кем мне угодно говорить. Я отвечаю:соедините меня с самым верхом. Только так, мой милый. Никогда не соглашайтесьна заместителя или помощника. Толку ноль. Самый верх, вот что я говорю. Ну,правда, я назвался. Говорю, что мне требуется высшее начальство, ну и в концеконцов нас соединили. Очень вежливый субъект. Говорю, мне нужен адрессотрудника союзной разведки, который работал со мной в таком-то месте воФранции, даты такие-то. Он сначала не сообразил, так я добавил: «Вы понимаете,о ком я говорю?» Француз, говорю я. Или бельгиец. Вы ведь бельгиец? Я говорю:«Зовут его вроде бы Ахилл. Но только не Ахилл, а вроде. Низенький, говорю,большие усы». И тут он сообразил и сказал, что ваш адрес, вероятно, есть в телефоннойкниге. «Отлично, – говорю, – но ведь значится он там не под Ахиллом, верно? Аего фамилию я никак припомнить не могу». Ну, он мне ее назвал. Очень вежливыйсубъект, очень, этого у него не отнимешь.

– Я в восторге, что вижу вас у себя! – воскликнул Пуаро,торопливо прикинув, какие слова ему придется попозже выслушать от телефонногознакомого сэра Родрика. К счастью, речь вряд ли идет о самом верхе. Вероятнеевсего, это кто-то из тех его знакомых, в число обязанностей которых входит бытьлюбезными с былыми именитостями.

– Ну, как бы то ни было, – сказал сэр Родрик, – а я до васдобрался.

– Я в восторге. Разрешите предложить вам что-нибудь? Чай,гренадин, виски с содовой, sirop de cassis?[15]

– Ну, нет! – перебил сэр Родрик, напуганный упоминаниемsirop de cassis. – Я, пожалуй, выпью виски. Мне оно, конечно, запрещено, –добавил он, – но доктора все дураки, как нам известно. У них одна забота:запрещать все, что вам нравится.

Пуаро позвонил и отдал Джорджу соответствующие распоряжения.Возле локтя сэра Родрика возникли виски и сифон с содовой.

– А теперь, – сказал Пуаро, когда Джордж удалился, – чем ямогу быть вам полезен?

– У меня для вас работка, старина.

За прошедшие дни он как будто окончательно уверовал в тесныеотношения между собой и Пуаро в былые времена, что Пуаро мысленно одобрил:пусть племянник сэра Родрика еще больше убедится в его, Пуаро, способностях.

– Документы! – Сэр Родрик понизил голос. – Потерялиськое-какие документы, а найти их нужно обязательно, понимаете? Ну, я и подумал,глаза у меня уже не те, да и память иногда пошаливает, так лучше обратиться ккому-нибудь опытному. Понимаете? Вы, можно сказать, явились, так сказать, всамую нужную минуту, потому что, понимаете ли, их от меня требуют.

– Весьма интересно, – сказал Пуаро. – А что это задокументы, могу ли я спросить?

– Ну, раз вам придется их разыскивать, так, полагаю,спросить вы, конечно, можете. Но они очень секретные, не для чужих глаз.Сверхсекретные… по тем временам. И вот теперь, кажется, опять. Переписка, вотчто. В свое время письма эти особой важности не представляли, так, во всякомслучае, полагали, но ведь политика меняется. Вы же знаете, как бывает: возьмути повернутся на сто восемьдесят градусов. Вот когда война началась, помните? Мыпонять не могли, с кем мы и против кого. В одной войне итальянцы наши закадычныедрузья, в следующей враги. Уж не знаю, кто из них был хуже всех. В первой войнеяпонцы наши дорогие союзники, а в следующей – взрывают на воздух Пирл-Харбор!Как в темном лесу! Начали с русскими эдак, а кончили как раз наоборот. Вот чтоя вам скажу, Пуаро: в наши дни вопрос о союзниках самый жгучий. За одну ночьменяются.

– И у вас пропали какие-то документы? – вставил Пуаро,напоминая старику о цели визита.

– Да. Документов у меня, конечно, множество, и последнеевремя я их извлек на свет божий. Прежде хранил в безопасном месте. В банке,собственно говоря, но забрал их оттуда и начал их разбирать, потому чтоподумал: а отчего бы мне не написать мемуары? Все ребята теперь их пишут. ИМонтгомери, и Аланбрук, и Окинлек – все изливаются в печати: но по большейчасти о том, какого они мнения о прочих генералах. Вот даже старик Моран,почтенный врач, распространяется о самом важном своем пациенте. Уж не знаю, дочего дойдет дело! Но раз так, я и подумал, что, пожалуй, будет забавнорассказать кое-какие факты о кое-каких людях, которых я знавал. Чем я хужедругих? Мне-то все это известно досконально.

– Я уверен, очень многим это будет весьма любопытно, –сказал Пуаро.

– Да уж! Знавал многих знаменитостей. Все на них взирали сблагоговением. Никому и в голову не приходило, что они круглые дураки. Но мнеэто было хорошо известно. Черт побери, какие ошибки допускали некоторые из этихвояк – вы даже вообразить не можете! Ну, вот я и забрал домой свои документы инашел милую девочку помочь мне в разборке. Очень милая девочка и умницавдобавок. Английский, правда, знает не очень хорошо, но зато на редкостьсообразительная и добросовестная. Я засолил немало всякого материала, но всебыло в беспорядке. Ну, так дело в том, что кое-каких документов, которые мнепонадобились, там не оказалось.

– Они там не оказались?

– Да. Мы подумали, что пропустили их, и перебрали все снова,и вот что, Пуаро: по-моему, украдено довольно-таки много. Часть ни малейшейважности не имеет. Собственно говоря, те, которые я разыскивал, тоже ее неимели… то есть иначе мне бы не позволили оставить их у себя. Но как бы то нибыло, а этих писем там не оказалось.

– Естественно, я не хочу быть нескромным, – сказал Пуаро, –но не могли бы вы дать мне хоть какое-нибудь понятие о содержании этих писем?

– Пожалуй, не могу, старина. Скажу только, что некто нынчетрубит на всех перекрестках о том, что он делал да что говорил в прежние дни.Но он врет. И эти письма доказывают, какой он лжец! Конечно, публиковать ихвряд ли станут. Мы просто пошлем ему парочку копий напомнить, что он тогда насамом деле говорил, и дадим понять, что оригиналы, где все это его рукойнаписано, хранятся у нас. И не удивлюсь, если… ну, если потом все пойдетнемножко по-другому. Понимаете? А впрочем, зачем спрашивать, вам ли не знать,как это делается.