Вернемся к тому, как возлюбил я тюрьму в тюрьме. Точнее былобы сказать: тюрьму тюрьмы в тюрьме. Ибо детдом имени против фашизма был тюрьмойв тюрьме страны Советов, но и в детдоме была еще одна тюрьма – кандей, трюм,карцер. Вот я и подсел в него на семь суток за удар кулаком по черепупохотливого активиста. Я думаю, что мальчики, почуявшие в себе влекущую кполовухе силу, не были никакими извращенцами. Просто, когда во тьме жизни нетсвета женщины, то плоть людская, особенно мальчишеская, существует вслепую. А втемени – на что наткнулся, с тем и стыкнулся. Сам я был невинен, только невздрагивайте, гражданин Гуров, а мальчишки кого только бывало не употребляли вдело! И самих себя, и соседа, и корову, не без смеха, конечно, не без хохота, икотят совращали, и онанировали прямо на уроках, глядя на старух-учителокглазами, выпученными от похоти к приближающейся цели.

В общем, сижу я в кандее еще с несколькими рылами. Режемсяна щелчки в картишки самодельные. Я все, как назло, проигрывал. Лоб мой гуделуже от щелчков, но, думаю, блеснет фарт и мне, больше одного моего щелчка никтоиз вас, падлы, не вынесет! Терплю. Зверею постепенно, но отыграться мне непришлось. Кто-то что-то сфармазонил, подсек картишку или смухлевал при сдаче.Сначала Гринберг сказал фармазону, что если бы Керенский, блядь такая, укоторого фармазонов отец служил адъютантом, не предал Корнилова, тобольшевистская проституция сразу была бы взята к ногтю, а Россия бы сталанормальной буржуазной демократией, где и народ, свободно дыша, пил и ел отпуза, а не чумел бы от гражданской войны, терроров, голодух, курсов наиндустриализацию и головокружения от успехое.

Сашку Гринберга полностью поддержал четырнадцатилетнийкнязь. Керенский, сказал он, мать собственную жарил. За это его Ленин хвалил.

Ты, сукоедина, помалкивай, вмешался Коля, сын одного изруководителей промпартии, если бы не ваша великосветская шобла, блядовавшая заграницей и в Ливадии и безответственно относившаяся к дворянскому долгу передотечеством и народом, то мы бы не в вонище кандейной в карты резались, а науниверситетских скамьях сидели. Суки!

Все вы хороши, влез в спор младший братишка деятеля рабочейоппозиции, а особенно меньшевистские хари. Цацкались, цацкались с Лениным, воти получайте мягкую затычку в рот.

Меньшевистская харя с ходу облаяла Сашку, заявив, что вовсем не марксисты настоящие, а евреи виноваты. Сашка оправдывался тем, что егопапаня учил стрелять эсерку Каплан и ныне проклял марксизм как таковой.

В спор вмешались кадет, брат какого-то опального поэта,племянник личного шофера Троцкого, сын кронштадтского мятежника, двоеголодающих Поволжья, пасынок хозяйки борделя, беспризорник и купеческие дети.

Тут за Сашку вступился Пашка Вчерашкин. Отец его былзавскладом диетпродуктов в Кремле, проворовался и сидел на Лубянке. Сашка иПашка дружили, несмотря на разные политические платформы посаженных отцов.

Драка началась дикая и кровавая. Я сидел, наблюдал, ищитетеперь виноватых, думаю, давите, твари, друг друга, как папашки ваши давили имамашки. Нам же, мужичкам, расплатиться пришлось за все почище вашего. Одни извас потеряли цепи, другие их нашли, а мы и земли, и близких лишились.

Эй, ору драчунам, психованным, как звери, от своей проклятойжизни, кончай бузу!

Стал я их разнимать. Кулаком по темечкам – бах, бах, бах. Несильно бил. Так, чтоб только перед глазами поплыло. Как вдарю, так – с копыт.Всех утихомирил. А Вчерашкина Пашку просто от верной смерти спас. Князь занесуже над его башкой парашу, да я успел удержать. Убил бы, как пить дать, убилбы. Сподобило меня вовремя оттолкнуть князя. Несколько случайностей, Пашкина,княжеская и моя, скрестившись на миг, словно лучи, в одной точке, смылись вбесконечность или в долгий оборот до новых встреч с нашими судьбами.

Если б в врезал тогда князь парашей между рог ПашкеВчерашкину, то не сидели бы мы сейчас на этой вилле, гражданин Гуров. Поверьте…

Вы думаете, нам только кажется, что в нашей жизни массаслучайностей?.. Это – неплохая мысль. На самом деле, уверяете вы, не масса, авсего одна у нас имеется случайность? Так? Но с мгновенья зачатия случайностьначинает двигаться вокруг нас по орбите. Я правильно понял? Орбита может бытьтакой растянутой, что случайность до конца чьей-либо жизни не успевает к нейвозвратиться, принести счастье или беду, и получается, что единственной случайностьютакой жизни было зачатие. Интересно! Смерть же пришла естественно, навосемьдесят девятом году жизни, в глубоком и, судя по посмертной улыбке,счастливом сне. Интересно. Таких судеб мало, гражданин Гуров, и нехрена имзавидовать.

Возьмем вот мою судьбу. Вертясь по короткой орбите,случайность иногда прошивала меня ежемесячно, еженедельно, ежедневно, казалосьвременами, что ее орбита – мой чекистский ремень из прекрасной кожи, я жил вчудовищном напряге. Но вдруг, неведомо какая сила запускала случайность вмноголетнее шествие по космосу моей судьбы и наступал для меня покой, времяожидания возвращения случайности. Потом опять начинались предчувствия,начиналась маета. Когда? Где? В какой ипостаси вернется она? В безумно-нелепойили в счастливой?

В общем, нраеится мне ваша мысль, гражданин Гуров,сообразительный вы дядя, но сами вы мне все равно отвратительны. Не надейтесь,надежда вполне могла у вас сейчас появиться, что вы очаруете меня каксобеседник. У вас не может быть никакой надежды, кроме надежды на случайность.Вероятность ее залета сюда я, кажется, свел почти к нулю. Почти. Так чтонадейтесь. Но не надейтесь, что прошлое ваше мертво, Оно в вас, и оно от вас несгинет. Случайность туда не возвращается. Там все так, как оно есть, даже если вамсамому кажется, что вовсе не так, как полагают другие, и вы стараетесь ихразубедить или, что еще хуже, запутать. Не про-хан-же! Прошлое – это навсегдапокинутые случайностью орбиты. Навсегда…

А Случай!.. Случай, гражданин Гуров, случай! Кто онслучайности? Отец? Муж? Любовник? Нет! Он просто дядя, хорошо одетый дядя спушистыми сутенерскими усами и порочным лицом. Это он слу – чает, слышите,случает с вами случайность и в зависимости от своего настроения илирасположения к вам успевает шепнуть случайности, пощекотав ее холодное отвнегалактической прогулки ушко пушистыми усами, как следует к вам отнестись вмгновение встречи, неизмеряемое даже миллионной долей секунды: кокнуть,вознести, отнять, дать, отдалить, приблизить, свести с ума, озарить навек мудростью.

Так вот, если бы врезал тогда князь парашей между рог ПашкеВчерашкину, то не сидели бы мы сейчас на вашей вилле. Вы бы, очевидно,открывали бы в сей момент мясокомбинат в Анголе или Эфиопии, а я… глупо,впрочем, искать для себя вариант иного существования, глупо.

Разнял я дерущихся. Карты в парашу выкинул. Хватит, говорю,бузить! Но трепаться детдомовцы не перестали. Перли и перли друг на другапотомки большевиков, кадетов, аристократов, люмпенов, нэпманов, богемы,меньшевиков, эсеров, ликвидаторов, бундовцев, богоискателей, банкиров,священнослужителей, кулаков и осей, в общем, российской шоблы, умелоразделенной властвующим теперь над нею Сатаной.