— Это еще мягко сказано, сударь. Но я вижу, вы все ещесомневаетесь, хотя сомнения эти могут быть еще болезненнее, чем голая правда.По утрам или днем, когда вас нет дома, этот Дольни приходит бесчестить вашупостель, вы можете завтра же застать их врасплох и отомстить за столь наглоеоскорбление.

— Вы мне поможете, мадам?

— Насколько это будет в моих силах. Но позвольте датьвам совет: не рассказывайте об этом княгине — всем известно, что она в близкихотношениях с вашей супругой и знает о ее страсти, во всяком случае догадываетсяо том, что происходит в вашем доме.

— Я вас понял. Завтра же утром я спрячусь в соседнейкомнате.

Чтобы нас не застали за беседой, мы быстро расстались, и япосоветовала герцогу не искать со мною встречи в тот день. Потом пришла кгерцогине и убедила ее отбросить все колебания и в полной мере насладитьсяюношей, который уже успел свести ее с ума, и как бы невзначай заметила, чтогерцог собирается на охоту, таким образом она может все утро развлекаться сДольни.

— Постарайтесь проснуться пораньше, а позже яприсоединюсь к вам, и мы организуем замечательное трио.

Герцогиня радостно засмеялась и согласилась на. все. Даже нато, что я буду участвовать в их утехах. Наутро все произошло так, как язадумала, и когда любовники слились в объятиях, я выпустила на арену герцога.

— Итак, сударь, — указала я на барахтавшуюся впостели парочку, — вам этого недостаточно?

Разъяренный Грийо с кинжалом в руке бросился в спальню. Ябыла рядом и проследила, чтобы удар пришелся на бесчестную супругу, лезвиеглубоко вошло ей в бок, герцог выдернул его, чтобы вонзить в любовника, нопроворный Дольни скатился с кровати, вскочил на ноги и опрометью вылетел изкомнаты; Грийо кинулся за ним. Они бежали по длинному коридору, в дальнем концекоторого разом распахнулись два люка; один, ведущий в подземный переход,поглотил Дольни, где тот оказался в безопасности, а в другой упал Грийо иугодил в лапы ужасной хитроумной машины, снабженной сотнями режущих лезвий,кромсавших на куски все, что попадало туда.

— Боже мой, что я наделал, — закричалгерцог. — Ах, подлые твари! Гнусные злодеи! Вы заманили меня в ловушку!Прости меня, милая Онорина, они меня обманули, они соблазнили тебя, невиннуюжертву…

Не успели стихнуть последние слова герцога, как княгиняподтащила к люку обнаженное, окровавленное тело его супруги и столкнула его вколодец к мужу.

А мы трое — Дольни, Олимпия и я — легли на пол, склонившисьнад раскрытым люком, глядя на своих пленников.

— Принимайте вашу жену, сударь, она и вправду ни в чемне виновата. Утешьте же ее, если сможете, но будьте осторожны, —злорадствовала я.

Грийо инстинктивно потянулся к жене, но от его движениясработала пружина, машина с визгом начала вращаться, и через десять минут отсупругов остались лишь бесформенные, изрубленные куски мяса и костей, которыеплавали в крови. Нет необходимости описывать наш экстаз, когда мы наблюдали этозрелище; Дольни ласкал нас обеих, и мы содрогались от следовавших друг задругом оргазмов, которых я насчитала не меньше двадцати, и наши вагиныпребывали, наверное, в таком же жутком состоянии, в каком были наши жертвы.

— Приходи завтра ко мне, и мы весь день проведемвместе, — предложила Олимпия, когда мы вернулись в город. — Я хочупредставить тебя тому человеку, который предлагает мне сто тысяч цехинов за то,что я подпалю все больницы и приюты в Риме.

— Стало быть, ты еще не оставила эту чудовищную идею,княгиня?

— Конечно нет, Жюльетта. Ты ограничиваешь своизлодеяния домашней обстановкой, я же хочу распространить их по меньшей мере наполовину города. Поджигатель Нерон — вот кто мой кумир. Я также хотела быстоять на балконе с Лирой в руке и, напевая, любоваться тем, как мой роднойгород превращается в погребальный костер для моих соотечественников.

— Ты настоящее чудовище, Олимпия.

— Но не такая, как ты, милая моя; коварная проделка суничтожением обоих Грийо абсолютно в твоем духе, я бы никогда не додумалась дотакого.

На следующий день во дворце Боргезе Олимпия представила мнесвоих гостей.

— Это монсиньор Киджи из древнего княжеского рода,некоторые представители которого занимали в свое время Святой Престол; сегодняон возглавляет римскую полицию; пожар, о котором я тебе рассказывала, принесетему большую выгоду, а сто тысяч, которые он мне заплатит, будут его вкладом водно очень интересное предприятие. А это граф Браччиани, самый известный врач вЕвропе, и он будет руководить всей операцией, — потом Олимпия добавила,понизив голос. — Оба они — мои друзья, и я умоляю тебя предельновнимательно отнестись к их просьбам.

— Можешь за меня не волноваться, — уверила яподругу. Княгиня сделала необходимые распоряжения, чтобы нас никто небеспокоил, и потекла неторопливая беседа.

— Я пригласила вас отобедать, — кивнула в моюсторону Олимпия, — в компании с одной из самых известных во Франциилибертиной; она ежедневно преподает нам, римлянам, уроки, как наслаждатьсяпреступлением и извлекать из него пользу, к ее присутствие не помешает нам,друзья мои, вести свои разговоры.

— В самом деле, мадам, — заговорил главаполиции, — вы считаете преступлением незамысловатый и вобщем вполнебанальный поступок? А я полагаю, что самое губительное, что имеется во всякомбольшом городе — это благотворительные учреждения: они выкачивают энергию,расслабляют волю, взращивают лень, они вредны во всех отношениях; нищий — такаяже обуза для государства, как бесполезная ветка для персикового дерева: онавытягивает из него соки и не дает плодов. Что делает садовник с такой веткой?Срезает ее без всяких сожалений. Точно так же должен поступить государственныймуж; кстати, один из основных законов природы заключается в том, что в мире несуществует ничего лишнего. А попрошайка — бесполезный паразит, он не толькопотребляет часть того, что производит способный человек, что само по себеприносит вред, но и становится опасен, как только вы лишаете его подаяний. Мойплан состоит в следующем: вместо того, чтобы раздавать гроши этим несчастным,надо сконцентрировать все усилия и истребить их — именно истребить полностью инечего тут миндальничать, перебить, как вредных животных. Именно по этойпричине я предложил княгине сто тысяч золотых цехинов за уничтожение всех этихзаведений, которые являются язвами на теле нашего города. Это во-первых, аво-вторых, на их месте я намерен построить приюты для путешественников,пилигримов и прочей порядочной публики — просто снести с лица земли некоторыеветхие здания и возвести новые. Часть средств, которые сейчас идут на содержаниебольниц для бездельников, будут выплачиваться мне, кроме того, я буду иметьежегодную ренту в сто тысяч; таким образом я потеряю только доход за первый годв пользу синьоры Боргезе, которая, в лице графа Браччиани нашла человека,способного избавить Рим от этих заведений и подготовить фундамент. Найти деньгидля будущего строительства не составит труда — достаточно тех, которые сейчасрасходуются на больницы[28]. В настоящее время в городедвадцать восемь таких приютов, — продолжал Киджи, — а также девятьпансионов, где живет около восьмисот бедных девиц, которых я, разумеется,включаю в свой список. Короче говоря, поджечь надо все сразу, в гигантскомпожаре погибнут тридцать или сорок тысяч ничтожных и бесполезных людишек, онибудут принесены в жертву, во-первых, ради благосостояния государства,во-вторых, ради удовольствия Олимпии, которая к тому же получит неплохиеденьги, в-третьих, для увеличения моего состояния, в результате чего я сделаюсьодним из самых богатых священнослужителей, если план наш удастся.