— Послушайте меня, прекрасная синьора, —обратилась я к герцогине, — данная вами клятва на верность добродетели —это действительно опрометчивый поступок, за который Природа не поблагодаритвас, ибо не для честной жизни создает она нас, дорогая моя, а для совокупления,и мы оскорбляем ее, презирая ее цели, а когда отказываемся распутничать, мыоткрыто восстаем против ее воли. Если тот чудесный дом еще существует, я умоляювас вернуться туда; я никогда не завидовала счастью своих подруг, но теперьпрошу позволения сопровождать вас и разделить ваши радости.

— Это уже невозможно: та женщина продала свой домпримерно год тому назад и покинула Рим, но здесь есть и другие возможности длянаслаждений.

— Так отчего не воспользоваться ими?

— Я чувствую себя все меньше и меньше свободной, мойсупруг почему-то проявляет ко мне необычный интерес и становится ревнивым; ядаже боюсь, как бы он не заподозрил, что между мною и вами существуют какие-тоотношения.

— От такого человека необходимо избавиться.

— Избавиться?!

— Естественно. Вы должны убрать его с дороги.

— Что за ужасы вы говорите!

— Нет никаких причин ужасаться. Каждый день кто-тоизбавляется от мужчин и убирает их с дороги. Самый главный из законов Природыгласит: избавляйся от всего, что тебе мешает или просто не нравится; убийствомужа — это вовсе не преступление, и я однажды совершила его без малейшегоколебания и сожаления; мы должны думать только о себе, но не о ком другом.Человек никоим образом не связан с другими людьми, поэтому должен сближатьсятолько с теми, кто ему по сердцу, и избегать тех, кто ему противен. Нельзяизмерять одной мерой жизнь существа, которого я нахожу неприятным и которыймешает мне, и мои собственные интересы. Неужели я — настолько враг своемублагополучию, чтобы дать возможность жить негодяю, заставляющему меня страдать?Я нарушу все заповеди Природы, если не покончу с тем, кто намеренно разрушаетмое счастье. Вы посмотрите, что происходит на земле: моральные и политическиеубийства допускаются, более того — оправдываются, а вот убийства по личныммотивам — осуждаются! Это не только несправедливо — это преступно. Знаете,Онорина, такие предрассудки в высшей степени смешны и нелепы, и вы должны бытьвыше их. Тот, кто хочет быть счастлив в этом мире, должен, не раздумывая,отшвырнуть все, все абсолютно, что стоит на его пути, и обязан приветствоватьвсе, что служит или угождает его страстям. Может быть, вам недостает для этогосредств? Я могу дать их вам.

— Это ужасно, что вы предлагаете! — вскричалагерцогиня. — Я не люблю господина Грийо и заявляю об этом прямо и честно,но я его уважаю; он — опора моей неопытности и молодости, его ревность служитмне защитой, ибо в противном случае, потеряв всякое чувство меры, я бы сломяголову бросилась в разгул и непременно угодила бы в ловушки, щедро разбросанныена пути разврата…

— О дитя, какую чушь вы несете! — не выдержалая. — Все это голая софистика и признак вашей слабости. Неужели вы хотитесказать, что если кто-то не дает вам наслаждаться радостями жизни, дарованнымиприродой, вы, вместо того, чтобы прекратить это безобразие, должны удвоитьтяжесть цепей, которые он надел на вас? Ах, Онорина, будьте же тверды иблагоразумны и разорвите эти унизительные цепи. Ведь все это следствие моды иэгоистической политики, так что же вы видите в этом хорошего, скажите намилость? Презрите их, прокляните их, наплюйте на них в конце концов — лучшегоони не заслуживают. В этом мире красивая женщина не должна молиться иному богу,кроме удовольствия; не должна иметь иных физических обязанностей, кроме какпринимать восхищенное поклонение; не должна обладать иными добродетелями, кромежелания плотских утех, иными моральными обязательствами, кроме как следоватьвластному зову своих желаний. Прежде всего вам надо завести себеребенка, — и неважно, кто бросит семя в ваше чрево, — чтобы сохранитьконтроль за состоянием своего супруга. После этого мы попотчуем вашего идиотачашечкой волшебного бульона, затем мы обе — вы и я — погрузимся в сладостныеволны самого жестокого и чудовищного удовольствия — удовольствия самогожестокого чудовищного сорта, потому что оно — самое приятное из всех, которыепридуманы для нашего наслаждения и наслаждаться которыми мы созданы; жестокогои чудовищного удовольствия, которого вы не можете лишить себя без того, чтобы водин прекрасный день вас не призвали за это к ответу перед судом Разума иПрироды.

Эта целомудренная натура осталась глуха к моим вдохновеннымречам, возможно, то была единственная женщина, которую мне не удалосьсовратить. Наступил момент, когда я потеряла терпение и сдалась: это был моментмоего решения уничтожить герцогиню.

Теперь оставалось как можно искуснее продумать баталию, и япоспешила за советом к Боргезе.

— А я думала, что ты без ума влюблена вгерцогиню, — поддразнила меня Олимпия.

— Я влюблена! Какая чепуха! Мое сердце всегда былочуждо детских сантиментов: я просто забавлялась с этой женщиной и делала все,что в человеческих силах, чтобы обратить ее к злодейству; она отказаласьследовать за мной, и теперь я намерена отправить эту несчастную дуру в мириной.

— Я прекрасно тебя понимаю, и это будет не так трудносделать.

— Совсем не трудно, если не считать того, что я хочу,чтобы вместе с ней погиб и ее муж. Я давно думала о его смерти, собираласьвложить кинжал в руку жены, но она отказалась.

— Вот мерзавка!

— Они должны умереть оба.

— Идея мне нравится, — сказала Боргезе, — и яполучу от этого не меньшее удовольствие, чем ты. Давай заманим их в мойзагородный дом, а там будет видно.

Мы с княгиней во всех деталях обсудили план, я не будуутомлять вас подробностями и сразу перейду к сути.

С собой мы захватили молодого человека из окружения княгини.Наш Дольни — так звали юношу — был смазливый и соблазнительный, отличался умоми сообразительностью, постоянно оказывал нам услуги в постели и не был лишенпорочности, он вполне подходил для предстоящего спектакля. Он рьяно взялся запорученное дело и за короткое время возбудил страсти Онорины и ревнивыеподозрения ее супруга. Не на шутку взволнованный маркиз обратился ко мне задружеским советом и выложил все свои опасения, и, как легко догадаться, ясделала все, чтобы их усилить.

— Дорогой герцог, — сказала я, — меняудивляет, что вы только теперь обратили внимание на поведение своей супруги.Мне давно надо было открыть вам глаза, но вы понимаете, как трудно решитьсясообщить честному человеку неприятные вести, тем более, что ваша слепотаслужила вам прочной защитой, и было бы жестоко вторгаться в мир ваших иллюзий.Хотя я давно слышала о романе герцогини с неким Дольни.

— Вы говорите, у них роман?