свидание. Когда-то раньше Ольсен даже вляпывался в подобия отношений, которые никогда не длились долго. «Извини, я встретила другого парня, и, кажется, он подходит мне больше». «Прости, но я задумалась о том, что у тебя есть сын — я не готова примерять на себя роль матери». Иногда даже было и подобное: «Не думаю, что мы подходим друг другу. В смысле, думаю, что я достойна чего-то лучшего».

Раньше Ольсена это задевало, теперь он научился забывать имя женщины уже на следующее утро. Да, он обычный и ничем непримечательный, да, у него ничего нет, да, в зеркале по утрам, когда чистит зубы, на него смотрит далеко не самый привлекательный мужчина. Зато он хотя бы не девственник. В тридцать пять думать о любви было уже странно.

Несмотря ни на что, было у Ольсена однажды очень даже красивое чувство, которое приносило не боль, а воодушевление и ощущение крыльев за спиной.

Её звали Дорта Лайне. Обворожительная чертовка с взрывным характером и дикой тягой к приключениям. К слову, тогда интересы ещё девочки-подростка и юного Йоханесса были очень схожи. Однако и Вивьен, и Ульрик сходились во мнении, что Дорта разрушает их сына. Интересно, что бы они сказали, если бы узнали, каким уничтожением болен их сын сейчас?

Но вообще-то Ольсен скучал по родителям. После их смерти, кажется, вся жизнь мужчины покатилась с горы вниз, в бездну. Хотя бы этот идиотский переезд в Детройт. Как Йоханесс вообще додумался до этого бреда? Господи, это худшее, что могло прийти в его голову!

В дверь, ведущую на улицу, кто-то постучал, и Ольсен быстро посмотрел на часы. Три ночи — поздновато для того, чтобы встречать гостей. Он тихо подошёл к двери и посмотрел в глазок. Широкая шляпа, надменный вид. Сердце в груди загрохотало быстрее, и Ольсен дрожащими руками открыл дверь, столкнувшись лицом к лицу с зевающим Адамом.

— Чё так долго? — фыркнул гангстер.

— Цыц, у меня сын спит, — прошипел Йоханесс, выходя из дома и прикрывая за собой дверь. Не хватало ещё, чтобы Оливер что-нибудь услышал. — Чего надо?

— Как чего надо? — возмутился Адам. — Собирайся и поехали. Босс тебя ждёт.

Ольсен удивлённо ахнул. Он даже и не предполагал, что может понадобиться Эрике так скоро. Теперь он окончательно поддался панике, понимая, что тот момент, которого он ждал и боялся, совсем скоро настанет.

Он снова оставил записку сыну и последовал за Адамом. Время в дороге одновременно тянулось бесконечно долго и шло слишком быстро. Йоханесс слышал биение сердца у себя в голове. Он с ужасом понимал, что сладкий момент страсти отчаянно хотел оттянуть. Не из-за того, что не грезил о её теле (всё как раз наоборот), а потому что для начала хотел лучше узнать, что нравится Эрике, понять, что она любит и из-за чего может расстроиться, о чём мечтает и о чём сожалеет. В самом деле, это были идиотизм. Йенс предпочитал даже не запоминать имён женщин, с которыми проводил время, а тут, понимаете ли, мечтал залезть в душу. Ольсена это бесило до тошноты.

В этот раз Йоханесс чувствовал себя куда свободнее. Ему не связывали глаза, не угрожали пистолетом и не заставляли выполнять приказы грубым тоном. Адам вообще сегодня был предельно молчалив, а Боб, видимо, вообще по жизни говорил не особо много. Ольсен вышел из машины, когда ему велели, и последовал за Адамом в очередной дом с неприглядной наружностью — но, очевидно, это было какое-то другое место.

Charles Bernstein — A Nightmare on Elm Street Theme

Большое кирпичное здание, судя по всему, находящееся в дали от города. Оно было окружено забором с проволокой, где-то на территории лаяли собаки. Несмотря на всё это, здание всё равно казалось заброшенным — выбитые окна, кое-где заколоченные, кое-где просто зияющие чёрной дырой в кирпичной стене. Виднеющиеся стройматериалы на площадке, поросшие травой, плиты. Место походило на заброшенный завод. Только валящий чёрный густой дым из огромной трубы говорил о том, что внутри кто-то находился.

Йенс невольно поёжился. Если честно, то вряд ли у простого нормального человека заброшенный завод мог ассоциироваться с местом, где можно миленько и весело провести время. Черная Chevrolet вдруг резко двинулась с места и куда-то стремительно умчалась, унося с собой и единственный источник света — фары. Ольсен рассеянно смотрел за ней вдаль. Хотелось прямо сейчас броситься вслед. Почему он уехал, чёрт подери?

Стоящий рядом Адам усмехнулся и зажёг сигарету зажигалкой. Теперь темноту освещал только слабенький огонёк окурка.

— Закурить хочешь? — спокойно спросил гангстер.

Да какое, мать вашу, закурить? Его привезли чёрт знает куда и чёрт знает зачем. Кругом никого, кроме Адама и воющих на луну собак. Темнота, шелест листьев, стрекотание сверчков, а самое главное — пустота. Ни одного дома в округе, даже ебучая машина уехала, и куда теперь деваться, если что-то пойдёт не так? Ольсена точно привезли сюда не для того, чтобы четвертовать? Быть может, Эрика передумала и решила, что этот дряхлый больной старик ей нахрен не сдался, и теперь она хочет убить его?

Ольсен бы не удивился подобному исходу, потому что однажды, как минимум, она уже запудрила ему мозги. Только вот Йоханесс как-то не рассчитывал на подобный исход событий. Он буквально не мог пошевелиться от страха, каждую конечность парализовало, и только сердце билось настолько громко и отчётливо, что, возможно, его биение даже Адам слышал. Мужчину словно облили керосином, и теперь разглядывали, держа в руках спичечный коробок. Одна вспышка — и огонь сожжёт кожу на руках, на груди, на ногах, сожжёт кости, мясо и сосуды. Сожжёт отчаянно бьющееся в груди сердце и сожжёт последнее, что останется от Йенса.

— Куда уехал твой друг? — тихо спросил Ольсен, хотя слова давались очень тяжело. Сквозь непроглядную тьму Йоханесс видел лишь слабый силуэт Адама, который казался излишне расслабленным.

Он, будучи личным подчинённым Эрики, наверняка бывал тут не первый раз. Он наверняка насмотрелся и на кровь, и на вываливающиеся кишки, и на слёзы, и на страдальческие стоны. Он видел, как его начальница вырезала чужие сердца, как жевала чужое мясо, видел, каким холодным и безжалостно жестоким было её лицо — наверняка наслаждающимся. Ольсен почувствовал, как к горлу подходит тошнота.

— Я не думал, что он тебе нравится, — удивлённо отозвался Адам. — Ладно, пойдём. Холодно как-то.

И это на самом деле было самое что ни есть безвыходное положение. Как хитро и жестоко. Адам был один, он не держал его и не угрожал, просто позвал за собой. И