— Чтобы тебя не убил кто-нибудь вроде бдительногоКвина.

— Но если ты изменишь меня, разве ночные люди незахотят убить меня точно так же?

— Только если они тебя найдут, — жестко сказалЭш. — В любом случае, если ты станешь вампиром, у тебя будет больше шансовостаться в живых.

— Итак, если я стану вампиром и откажусь от всего, чтоздесь люблю, твои сестры смогут быть счастливы.

Эш в бешенстве уставился на крышу здания на другой сторонедороги.

— Забудь об этом.

— Поверь, мне это даже в голову не приходило…

— Прекрасно. — Эш продолжал смотреть на крышу.

Внезапно у Мэри-Линетт появилось ужасное подозрение, что унего глаза на мокром месте.

«Я тоже плакала, даже не знаю, сколько раз за эти последниедва дня… А ведь раньше из меня могли выжать слезу только до боли красивыезвезды. Со мной происходит сейчас что-то неправильное. Я даже не могу понять,кто я теперь».

Похоже, что Эш чувствует то же самое.

— Эш…

Он не взглянул на нее. Рот его был плотно сжат.

«Беда в том, что какого-то хорошего для всех решенияпроблемы не существует», — подумала Мэри-Линетт.

— Извини, — сухо сказала она, пытаясь избавитьсяот охвативших ее непривычных ощущений. — Это просто потому, что все вдругв жизни изменилось, оказалось таким… странным. Никогда не думала, что со мноюможет такое случиться. — Она судорожно сглотнула. — Думаю, ты тоже…Сначала убежали твои сестры, потом я свалилась на твою голову… Смешно, да?

— Очень. — Он больше не смотрел вдаль. —Послушай… Я должен тоже сказать тебе. Я-то уж точно не думал, не гадал об этом,и если бы кто-то еще неделю назад сказал мне, что я буду… что у меня будуткакие-то дела с человеком, я бы снес ему голову. Но прежде посмеялся бы отдуши. Однако…

Эш умолк. Казалось, его исповедь завершилась, но… Да ему ине нужно было больше ничего говорить. Скрестив руки на груди, Мэри-Линеттсмотрела на кривой осколок стекла, валявшийся на земле, и пыталась договоритьпро себя ту фразу, которую Эш не произнес. Но все очевидно. Он просто не мог еепроизнести.

Мэри-Линетт подавила желание отшвырнуть ногой стекло.

— Я плохо влияю на твоих сестер.

— Я сказал это, чтобы защитить тебя. Попытатьсязащитить…

— Я сама могу себя защитить.

— Я уже заметил, — сухо парировал Эш. — Эточто, очень помогает в жизни?

— Да что ты заметил? Ничего ты не заметил. На самомделе ты уверен, что я слабее тебя… Хотя ты этого и не говоришь, я знаю, ты такдумаешь.

Неожиданно во взгляде Эша появилась хитринка. Глаза егостали зелеными, как цветки морозника.

— Если бы ты была вампиром, то не была бы слабой изнала бы, о чем я думаю на самом деле.

Он протянул ей руку.

— Хочешь попробовать?

— Лучше вернемся назад, — резко сказалаМэри-Линетт. — А то они еще подумают, что мы тут поубивали друг друга.

— Ну и пусть… — Эш все еще не опускал руку, ноМэри-Линетт только покачала головой и пошла прочь.

Она испугалась. С Эшем она всякий раз заходила слишкомдалеко. «Интересно, что из нашего разговора им удалось подслушать?»

Завернув за угол, она сразу же посмотрела на Джереми. Тотстоял рядом с Кестрель у бензоколонки, очень близко от нее. На мгновениеМэри-Линетт охватило тревожное волнение. «Ты в своем уме? — восстал противнее ее внутренний голос. — Как ты смеешь ревновать его, если сама даешьповод для ревности, да еще не знаешь при этом, как тебе быть с собственнымдуховным супругом… Хорошо бы они с Кестрель понравились друг другу».

— Мне все равно, я не могу больше ждать, — заявилаДжейд Ровене; они стояли на другой стороне тротуара. — Мне нужно егонайти.

— Она думает, что Тигги убежал домой, — пояснилаРовена, увидев Мэри-Линетт.

Эш направился к Ровене, Кестрель тоже подошла к ней, иМэри-Линетт оказалась одна рядом с Джереми.

И вновь она забыла обо всех приличиях. Она взглянула нанего, и ощущение неловкости вдруг исчезло. Джереми наблюдал за ней своим, каквсегда, ровным, спокойным взглядом. Но затем он поразил ее. Взглянув в сторонутротуара, он сказал:

— Мэри-Линетт, будь осторожна.

— Что?

— Будь очень осторожна.

Таким же тоном он предупреждал ее относительно Тодда и Вика.Мэри-Линетт проследила за его взглядом. Он смотрел на Эша.

— Не волнуйся, все в порядке. — Мэри-Линетт незнала, как ему объяснить. Ведь даже собственные сестры Эша не поверили бы, чтоЭш не мог навредить ей.

Джереми побледнел.

— Я знаю таких парней. Иногда они приводят в свои клубысмертных девушек… Тебе лучше не знать зачем. Поэтому просто… будь осторожна,ладно?

Это ее неприятно поразило. Сестры говорили то же самое, ноуслышать такое от Джереми… Эш, несомненно, вытворял в своей жизни вещи,которые… ну, если бы она узнала о них, ей бы захотелось его убить. Вещи, окоторых невозможно просто взять и забыть.

— Я буду осторожна, — сказала она. И, вдругзаметив, что руки у нее сжаты в кулаки, с улыбкой добавила: — Я смогу держатьего в руках.

Джереми все еще был бледен. Он глядел на Эша, его кариеглаза потемнели, а рот плотно сжался. В его спокойствии сквозили сдержаннаясила и холодный гнев. А еще решимость ее защитить и ненависть к Эшу.

В это время к ним подошли остальные.

— Со мной все будет в порядке, — торопливопрошептала Мэри-Линетт.

А Джереми громко сказал:

— Я подумаю насчет людей здесь, в городе, и скажу тебе,если что-нибудь обнаружу.

— Спасибо, Джереми, — кивнула Мэри-Линетт. Онапопыталась успокоить его взглядом, когда все садились в машину.

Он стоял и смотрел, как ее автомобиль удаляется отзаправочной станции. Но рукой вслед не помахал.

— Ну вот, мы едем домой, — сказал Марк. — Ичто дальше?

Никто ему не ответил. Мэри-Линетт понимала, что у нее нетникакой толковой идеи.

— Мне кажется, мы бы скорее во всем разобрались, еслибы знали, кого подозревать, — наконец произнесла она.

— Но есть еще кое-что, самое важное, что нам нужносделать, — мягко произнесла Ровена. — Мы, я думаю, все же вампиры.

Мэри-Линетт могла бы счесть, что Ровена упомянула об этоммежду прочим, но Марк спросил:

— И что же это?

— Нам нужно подкрепиться, — улыбнулась своей самойлучезарной улыбкой Кестрель.