— Куда они на…ер денутся? — криво усмехнулся шофер. — Если только их япона-машина летать не научилась. Не научилась — научим. Полетит, как птичка.

— Сам не полети, — откинулся на сиденье Кандей, явно напуганный нарастающей скоростью и неимоверной тряской на вихляющей вдоль обрыва колее.

Огни идущей впереди машины приближались.

— Еще ван, ту, фри — и мы их поимеем, — продолжал скалиться шофер.

Издалека разглядев лежащее поперек дороги дерево, Зарубин не стал подъезжать к нему вплотную, а остановил машину в заранее намеченном месте на самом краю обрыва. Нагонявший его КамАЗ быстро приближался, медлить нельзя было ни секунды. Прихватив сумку и карабин, он, согнувшись, выскользнул из машины и исчез за кромкой обрыва.

— Сомневается, — перестал улыбаться шофер.

Зарубинская машина была уже совсем близко.

— И правильно делает… Нам же легче. Недолго мучалась япошка, пора поплавать ей немножко…

Скользящий удар, почти нечувствительный для тяжелого КамАЗа, легко сбросил «тойоту» с обрыва.

— Шандец! — прохрипел Кандей.

Проехав по инерции с десяток метров, КамАЗ резко затормозил. Некоторое время шофер с Кандеем сидели неподвижно, словно до них только сейчас дошел смысл случившегося. Потом одновременно открыли дверки кабины, и каждый со своей стороны спрыгнули на землю. От перегораживающего дорогу поваленного дерева к ним, прихрамывая, спешил Степка Добрецов.

— Чего я с этой лесиной два часа мудохался? — кричал он на ходу. — Нет поближе подрулить… На их морды бы поглядел. Знаешь, как интересно?

— Заткнись! — приказал Кандей, подойдя к самому краю обрыва.

— Мне другое интересно, — сказал шофер, заглядывая вниз, где в непроглядной темени бурлила река. — Далеко их с этого места вниз снесет?

— Какая разница? — не понял Степка, заглядывая вниз.

— Если тормоза отказали, след должен остаться.

— В наличии. — Степка ногой столкнул лежавший на краю камень.

— А его здесь в наличии не должно. Во-первых, чтобы искали подольше.

— Во-вторых? — поинтересовался Кандей, не отводя взгляда от темного провала.

— Чтобы вообще не поняли ни хрена. Дерево убираем, здесь — полный марафет. А подальше чего-нибудь изобразим. На всякий случай.

— На какой?

— Ну, ты придурок! Думаешь, никто копать не будет?

— Кто?

— Конь в пальто. Тебе объяснять, что в групповой мокрухе точим? Такого мужика завалили — шороху на год с лихуем хватит. Если не больше.

— И девку, — с трудом выдавил Кандей.

— Из-за нее, поганки, вся хренотень, — сплюнул Степка. — Пахан говорит — всех опознать могла.

— Я ему сколь разов объяснял — без сознанки она была, когда от вас вниз спрыгнула, — неожиданно завелся Кандей. — Вы ее все равно что мертвую пялили. А ты, сволота, еще ей куртку на голову…

— Чтобы не опознала, — хихикнул Степка и попятился под недобрым взглядом Кандея. — Чего ты? Чего? Она вас еще до того всех видала, когда на шурф вышла…

— Кончай базар! — оборвал Степку шофер, вдруг ощутивший себя главным в этой торопливо собранной преступной тройке. Неожиданная растерянность Кандея его удивила, а Степан своей болтовней, вертлявостью и глупостью сам себя определил на роль шестерки. Надо было спешить. Чем черт не шутит, вдруг кого-нибудь понесет по дороге в эту позднюю ночную пору. Объясняй тогда, почему дорогу перегораживает явно только что срубленное дерево.

— Убирай свою баррикаду! — приказал он Степке.

— Я че тебе, трактор?! — заорал тот. — Ее втроем хрен сдвинешь, два часа мудохался.

Визгливое эхо его крика отчетливо отозвалось в глубине тайги. Все трое испуганно оглянулись.

— Самое время по сто пятьдесят вмазать, — предложил шофер. — Имеется для такого случая.

Кандей, не отреагировав на предложение, отошел от обрыва и направился к поваленной сосне. Степка потоптался на месте и захромал следом. За ними пошел было и шофер. Но неожиданно овладевшее им непонятное беспокойство не давало ему покоя. Он остановился и спросил: — Ты этот крутяк хорошо знаешь?

— Ну, — приостановился и Кандей.

— Зависнуть не могли?

— Спустись, глянь, — сказал Кандей и пошел дальше.

— Береженого Бог бережет. Спускаться — фиг, а посветить запросто. У меня фонарь на полкилометра лупит. В случае чего Степку на веревке спустим. Он на них позырить вблизи хотел, предоставим возможность.

Шофер побежал к машине за фонариком.

— Очко заиграло. — Степка смачно сплюнул. — А мне пофигу, надо будет, без веревки смотаюсь. Раскомандовался мудила. Знаешь, за что он сидел?

— Знаю.

— А еще пальцы гнет. Крутой, бл…

Шофер достал из бардачка бутылку, отхлебнул несколько глотков и, прихватив фонарик, побежал к обрыву.

Зарубин в это время уже выбрался из расщелины и стал осторожно подниматься наверх. До края было руку протянуть, но тут сильный свет фонарика, скользнув в полуметре от лица, уперся в черную стремительную воду, зашарил по каменистым уступам. Ноги стоящего на краю обрыва шофера были совсем рядом. В любую секунду он мог увидеть прильнувшего к скале Зарубина. Тот приготовился к рывку, но шофер, судя по всему, не собирался обследовать ближайшее к себе пространство. Он выпрямился и закричал возившимся с сосной подельникам: — Шандец котенку! — И, спасая себя от невесть откуда навалившейся тревоги, дурашливо заорал песню: — Как на кладбище, на Жигановском, отец дочку угробил свою!

Бесшумно выросший за его спиной Зарубин сильно и коротко ударил его прикладом карабина в затылок. Подхватив обмякшее тело, столкнул его с обрыва.

— Гады вы все-таки, — проворчал Кандей и, нагнувшись, с натугой приподнял тяжелый комель сосны. — Помогай, гаденыш! — прохрипел он и, пятясь, стал разворачивать комель к обрыву. Степка ухватился за ближайший сук и, не выдержав, прокомментировал: — Мы гады, а вы нам рады. Кому баклага, кому тюряга. Сейчас по сто пятьдесят — и на боковую. Нога болит, хоть вой.

— Вой, самое твое занятие…

Они уже подтащили комель к обрыву, когда ослепительно вспыхнули фары, приглушенно заурчал заведенный мотор. Степка отпустил сук.

— Чего мы сразу, козлы, не догадались. С такой техникой жопу рвем.

Призывно замахал рукой:

— Давай, давай, чего мы тут как папы карло корячимся?!

Кандей опустил комель и выпрямился:

— Это