в ноги княгине кинулась. За своего внука продала тебя и принесла бесполезный «эликсир». Да про уговор ваш рассказала. Так что ты сейчас сгоришь на костре вместе со своими подельницами, а я стану князем.

Волосы у Женьки поднялись дыбом. Неужели ведьма действительно не смогла сделать «эликсир»? Значит, все зря. Если бы Женька знала, что ей предстоит, заранее нашла бы рецепт в «гугле» и сама все приготовила. Тоже мне ведьма! Ильдар еще раз облизнулся, словно кот на завалинке, довольно причмокнул. А потом снова пренебрежительно посмотрел на толпу и развел руки в стороны:

– Вот так-то, други мои. Нет на свете силы, способной противостоять вашему будущему князю. Не родилась еще та ведьма, которая превратит Ильдара в морошку.

К глазам Женьки подступили слезы. Значит, она никогда не вернется домой. Ее сожгут на костре так же, как художника, который зашел в портал десять лет назад. И никто даже не узнает, как она погибла.

Вдруг на площади стало тихо. Все, кто тут был, уставились на Ильдара, и в этой звенящей тишине как-то по-особенному страшно шипел… аэрозольный баллончик. Этот звук Женька ни с чем не спутала бы. Она посмотрела туда, откуда шел звук, и задохнулась от увиденного. Лицо «будущего князя» медленно покрывалось синей краской. Округлившимися глазами Женька наблюдала, как застыли руки женщин, так и не донеся семечки до рта, как напряглись мужчины, сжимая кулаки.

Ильдар медленно поднес руки к лицу, долго смотрел на посиневшие ладони, а затем так же медленно повернулся к Женьке.

– Делай что хочешь, только не убивай, – дрожащим голосом прошептал он.

– Говори, что вы сделали с князем Доброяром и его женой? – приказала Женька, не сводя глаз с «бычьего пузыря, наполненного водой», который покачивался напротив Ильдара.

Слезы катились по щекам, но теперь Женька их даже не замечала. Он все-таки вошел. И спасет ее. Пузырь придурочный.

– Мать моя – Синегра – убила вашу княгиню. И князя Доброяра отравила она, – потупив голову, шептал Ильдар.

Синегра резко поднялась с кресла и махнула рукой. На помост тут же вскочили несколько дружинников. Они подхватили Ильдара под руки и спустили вниз.

Стоянов! Родненький! Любименький! Рядом! Функция «инбисибл» делала одноклассника невидимым, но Женьке и не надо было его видеть. Закрыв глаза, она полной грудью вдыхала запах малиновой карамельки, любимого лакомства братьев Стояновых. Малиновый запах. Такой сладкий. Пряный. Как она могла не любить его раньше?

– Даже не думала, что когда-нибудь так обрадуюсь, услышав тебя, – просипела Женька.

Хотелось броситься однокласснику на шею, рассказать о том, что с ней случилось за последнее время… Но это все потом. Пока надо спасать приговоренных к казни.

– Люди, – попыталась крикнуть Женька и закашлялась. Во рту саднило, а голос звучал так тихо, что его даже в первых рядах не услышали. Вытерев губы о плечо, она сморщилась от боли и прошептала: – Надо как-то показать народу, что пленницы у столбов – это королева и принцесса Исильга.

– Что нужно сделать? – по-деловому спросил Стоянов.

– Не знаю, – буркнула Женька. – Проведи работу с населением, объясни кто есть кто.

– Проведу и объясню, – процедил сквозь зубы Стоянов.

Веревка больно стянула запястья. «Вжик» – и Женька кулем свалилась на хворост. Вроде и недолго постояла привязанная к столбу, а мышцы занемели.

Пока она думала, как доказать людям княжеское происхождение похожих на бродяжек женщин у столбов, в толпе стало происходить что-то непонятное. Теперь взгляды людей были направлены на королеву-бабушку. Кажется, все на площади присели и замерли. На деревянной табличке, висевшей на шее королевы, под шипящей струей исчезала надпись: ВЕДЬМА.

В напряженной тишине послышалось тонкое дребезжание (наверное, Стоянов, как истинный эстет, выбирал цвет поярче, чтобы особо подчеркнуть важность сообщения), а потом на белом фоне появились ярко-красные буквы: ЭТО КОРОЛЕВА. Изломанная молния того же цвета медленно полезла вверх, остановившись под подбородком бабушки.

Затем, чтобы усилить месседж, Вовка написал продолжение: ОНА РУЛИТ.

Женщины в первых рядах дружно побледнели и стали яростно обмахиваться передниками. «Еще секунда – и произойдет массовый падеж народа», – подумала Женька, обводя взглядом собравшихся.

– Умная ты девка, ученица магов, – буркнул заросший мужик из первого ряда. Схватив горсть земли и уголек, он поднялся на помост, затер несколько букв и что-то дописал, старательно хмурясь: – Грамоте б еще тебя подучить.

На табличке теперь появился другой вариант: «ЕНТО КАРАЛЕВА».

– Ну, можно и так, – добродушно согласился с новой версией Вовка.

Еще раз перечитав послание Стоянова, мужик почесал затылок, повернулся к народу и растерянно уточнил:

– Энто што ж, они, нечисть, нашу королеву с принцессой хотели сжечь?

– Что стоите? Разогнать всех, – взвизгнула Синегра.

Дружинники выставили перед собой копья, выхватили сабли и пошли на толпу. Женька поежилась. Но и в руках простых мужиков откуда ни возьмись появились деревянные двурогие вилы, какие-то колья, да и вообще, выглядела теперь толпа угрожающе. С гортанным рыком мужики бросилась на дружинников. Топот, визг и звон металла смешались в ужасающую какофонию.

Горожане дрались отчаянно, но силы были неравны. Уже через пять минут дружинники начали оттеснять толпу от лобного места. Казалось, исход боя предрешен, но в этот момент из-за домов послышался стук копыт. Площадь заполнили всадники. На попонах их лошадей красовались гербы – такие же, как на перстне королевы-бабушки. Армия врезалась в толпу, сметая удирающих дружинников. Бунт развивался с такой скоростью, что Женька едва успевала фиксировать события. Прямо перед ее носом взвился круп лошади, невесть как оказавшейся на помосте, где все еще стояли привязанные к столбам пленницы. Всадник в тяжелом железном панцире взмахнул клинком, защищая королеву от дружинника, занесшего саблю над ее головой. Оружие противников встретилось, и искры от удара золотым кольцом рассыпались в разные стороны. Женька вжалась в столб, скосила взгляд и увидела королеву. На лице у той играла гордая полуулыбка, словно это не над ней только что завис стальной клинок. Сзади снова зашуршало.

– Все. Уходим, – дрожащим голосом шепнул Стоянов. – Кажется, сейчас здесь будет жарко.

* * *

Тяжело дыша и сдувая с глаз мокрую челку, Женька неслась по знакомой дорожке к лесу. Крапива била по голым ногам, но теперь девочка только радовалась жгучей боли. Значит, она жива! Она избежала лютой казни! Наконец силы оставили ее. Ноги подогнулись, и тело опустилось на теплую траву. Рядом что-то шлепнулось. Судя по тяжелому сопению, это был Стоянов.

Когда одноклассник отключил функцию «инбисибл», Женька расхохоталась. Таким растрепанным, мокрым и счастливым она не видела Вовку никогда.

– Вот денек! Крутяк! – выдохнул Стоянов, приглаживая пятерней волосы. – Сколько за тобой гоняюсь по болотам… Но сегодняшнее приключение того стоило.

– Так ты что,