– Ну, как вы тут? Есть за что вас зомбировать? Повинитесь –скидка выйдет! – предложил он, буравя ребят своими крохотными глазками.

Таня и Баб-Ягун смотрели на Поклепа едва ли не с восторгом.За короткое время они так соскучились по Тибидохсу, что даже свирепый завуч былдля них желанным гостем. К тому же он мог принести какие-то известия отСарданапала. Почувствовав, что ему рады, Поклеп смягчился.

– Ладно, в следующий раз зомбирую… – сказал он. – Здесьесть такие, которые похлеще вас. В Лоткову влюбилось тридцать человек…Шито-Крыто примагнитила два бумажника. Склепову я застукал в ресторане чертзнает с кем. Семь-Пень-Дыр превратил своего отчима в бобра необратимымзаклинанием. Гломов подрался с футбольными фанами и попал в милицию.

– А Шурасик? – поинтересовался Ягун.

Поклеп вздрогнул.

– Лучше не спрашивай! Шурасик – вообще тихий ужас. Запертроих кандидатов наук и профессора Флянга в кабинете и тридцать шесть часовотвечал им все билеты подряд. Бедняги пытались убежать, но он устроил так, чтозаклинило дверь. Теперь кандидаты в психушке, а у профессора Флянгапросветление. Он пишет докторскую на тему «Магия как ее нет. Практическиезапуки в теоретическом аспекте». Ничего. И за ним скоро приедут.

Неожиданно Поклеп принюхался. Его глаза вновь сталиколючими.

– Вампирьим духом пахнет! Вы тут вампиров не вызывали, нет?Признавайтесь! – спросил он с подозрением.

– Нет, не вызывали. А разве их можно вызвать? И вообще,мы с бабусей как-то спорили, кто такие вампиры. В смысле, не то, как онивыглядят, – это-то и дети знают, а вот маги они или нет? – заинтересовалсяБаб-Ягун. Он уже второй день испытующе присматривался к дяде Герману.

Таня и глазом не моргнула. Она уже привыкла к тому, чтокогда Ягуну нужно что-то разнюхать, он приплетает свою бабусю. Кстати инекстати. Поклеп презрительно махнул рукой.

– Ни за что не поверю, что Ягге не знает такой ерунды.Вампиры – это среднее звено между лопухоидами и магами. Кусачие, злобные твари,обожающие кровавые ритуалы и нездоровую пищу. Сердца у них не бьются, боли онине боятся. Нежить рядом с ними еще цветочки. Разумеется, бывают ещенаследственные вампиры. Они у них вроде аристократии. Причем нередко бывает,что эту аристократию они отыскивают себе среди лопухоидов, не ставших ещесобственно вампирами. Здесь они обычно преследуют какую-нибудь дальнюю цель… А зачемвам это все? У вас что, вампир какой есть на примете? – Поклеп всверлилсяглазками в переносицу Баб-Ягуна.

– Да откуда? Что мы, в Трансильвании? А как ваша русалка?Нормально перенесла перелет? – с невинным видом спросил Баб-Ягун, уводязавуча от опасной темы.

Поклеп вздрогнул. Этот вопрос всегда заставал его врасплох.

– Она в Пироговском водохранилище! Сожрала там всех раков.Рыбака одного чуть насмерть не защекотала! О, неверная! Я сейчас здесь, а онатам! – сказал он и, побледнев от ревности, побежал к дверям.

– Кстати, если вампиры на вас все же нападут, не забудьтепро чеснок и про заклинание Фердыщус малокровус. А вот с серебряными пулямилучше не баловаться. Ерунда это все, сам пробовал, – предупредил он напрощание.

Дожидаясь лифта, Поклеп лицом к лицу столкнулся свозвращающимся дядей Германом. Завуч бесцеремонно втянул носом воздух,брезгливо поморщился и, оттеснив Дурнева плечом, вошел в кабину.

Самый добрый депутат тоже поморщился, пробормотав что-то обомжах, от которых воняет рыбой. Председателю В.А.М.П.И.Р. крупно повезло, чтокольцо Поклепа осталось в Тибидохсе…

* * *

На другое утро, когда соня Баб-Ягун, тайком смотревший всюночь лопухоидный телевизор, еще спал, а недавно проснувшаяся Пипа, валяясь вкровати, любовалась извлеченным из-под подушки портретом таинственного Гэ-Пэ, встекло на лоджии к Тане постучал румяный пухлый купидончик с почтальонскойсумкой, висевшей рядом с колчаном.

Растянувшись на раскладушке рядом с добродушнопоскрипывающим футляром от контрабаса, Таня изучала «Искусство драконбола».После произнесения Максимус гигантус книга разрасталась, рисунки оживали, а спервой страницы бодро соскакивал сам автор – Дедал Критский, немолодой, с кучейморщинок у глаз, грек.

Таня нередко задумывалась, кто ворчливее – Делал или СоловейО.Разбойник. Но одно было бесспорно: драконбол Дедал Критский знал как никто.Одних только фигур магического пилотажа он насчитывал больше трех десятков, исреди них такие, как клин, пике, ромб, бочка, вираж, горка, кобра, петля,фронт, змейка, пеленг, штопор, восьмерка, полупетля, скольжение, пикирование иполупереворот.

Услышав стук, Таня распахнула раму и впустила купидончика.Сердце у нее забилось. Она была почему-то уверена, что он принес что-то отВаньки. Смеясь, амурчик замаячил у нее перед глазами, дразня письмом ивыпрашивая что-нибудь вкусненькое.

– Конфеты возьмешь на кухне! Вон там! – нетерпеливокрикнула Таня.

Купидончик уронил ей на колени письмо и нырнул в соседнююфорточку, откуда почти сразу донесся сдавленный вопль тети Нинели. Но Тане былоуже не до переживаний мадам Дурневой. В конце концов, купидончики не волки. Ониеще никого не съели. Таня распечатала конверт и теперь с удивлением разбираланезнакомый почерк.

«Dorogaya Tania!

Vy proisveli na menia neisgladimoe vpechatlenie. Ja tolko ovas i dumaju, proigryvaja v pamiati kazdyi mig poslednego matcha. Zdu kogdasnova vstrechus s vami na pole. Kogda my vnov uvidimsa, mne hotelos bypogovorit s vami о moih chuvstvah…

Napishite mne skoree! S neterpeniem zdu otveta!

Vash Gurij Pupper».

О том, что письмо было именно от Пуппера, а не былоподделано, свидетельствовала маленькая живая печать, изображавшая самого Гурияв длинном плаще и с метлой в руках.

Таня выронила конверт.

– О нет! Это от Пуппера! Бедный Пуппер! Какая я была дура,что влюбила его в себя! Он же мне совсем не нужен! – прошептала она.

Ей было совестно, неудобно, но одновременно она испытывала иудовольствие. Пуппер, мечта всех магических девчонок, пишет любовные письма неКате Лотковой, не Гробыне, не какой-нибудь другой общепризнанной красавице, аей – Тане Гроттер, внешне, в общем, довольно обычной.

Пипа напоследок поцеловала фотографию Гэ-Пэ и, упрятав ее вящик, закрыла его на ключ. Ее сентиментальное настроение вмиг сменилосьделовым.

– Эй, Гроттерша, ты жива? А мне приснилось, будто лоджияночью отвалилась. Вот и верь после этого снам! – сказала она, распахиваядверь лоджии.