Даже русалка и та все время ухитрялась впутываться вистории. По ночам, объевшись рыбой, она так громко распевала песни, что со всехокрестных дачных мест на берег водохранилища сбегались любопытные. Русалку этозаводило, и она начинала бузить еще больше, а Поклеп скрежетал зубами отревности и злости. За две недели он постарел на двести лет. Под глазами у негообразовались мешки таких размеров, что в них уместились бы все валютные запасыМагщества Продрыглых Магций.

Зато Великая Зуби, не собираясь тратить даром нервы,поступила куда как мудрее. Она собрала чемоданы, наколдовала себе лопухоидныедокументы на имя Ванессы Ван Зупп и на кровати с вертикальным взлетом умотала вПариж.

– Давненько я не бывала в Париже! С того самого бала, как вменя влюбился генерал Бонапарт. Я слышала, этот милый юноша потом приходилискать меня в Россию и даже взял с собой солдат, но отморозил нос и вернулся нис чем, – сказала она Рите Шито-Крыто.

Молчаливая Шито-Крыто только хмыкнула. Как ни странно, онабыла единственной из нынешних учеников Тибидохса, с кем Зуби делиласькое-какими своими мыслями и даже тайнами. Всех прочих Зубодериха с еенеисчерпаемым запасом сглазов держала от себя на почтительном расстоянии.

* * *

Перед очередной ночной тренировкой Дедал вылез из книги вособенно ворчливом настроении. Он уселся на переплет и принялся брюзжать, чтодраконбол катится в тартатары, а тех, кого сейчас называют профессионалами,пятьсот лет назад не взяли бы даже разравнивать на поле песок.

– Чего там далеко за примерами ходить! Взять хоть вас двоих!Две вареные летучие рыбы дали бы вам в воздухе сто очков форы!

– Но-но, не надо грязи! Сам бы попробовал летать в темноте!Не видно же ничего! – обиженно надулся Баб-Ягун. Вчера он, рискуя жизнью,освоил на пылесосе восьмерку и полупетлю, а сегодня его с ходу сравнили слетучей рыбой. Ничего себе шуточки, а?

Дедал посмотрел на него с нескрываемым презрением:

– Ты когда-нибудь слышал о Фроле Слепом? Уверен, что нет!Вот был прирожденный драконболист – лучший из лучших! В результате необратимогопроклятия (завистников хватало во все времена!) он стал слепнуть. Тогда Фролзавязал себе черной повязкой глаза и стал учиться играть вслепую. Вот это былхарактер! Он закусывал губы, чтобы было не слышно, как он кричит от боли. Онтренировался сутками напролет! Засыпал на драконбольном поле и, просыпаясь,сразу поднимался в воздух. К тому времени, как он окончательно ослеп, у Фролавыработалось внутреннее зрение. Он мог подбросить в воздух полную горстьмаковых зерен и поймать их все, прежде чем последнее коснется песка. Он могвынуть медную монету из пасти у дракона и вернуться невредимым. И этослепец! Он один разделал бы всю вашу команду под орех! Да что с вами говорить!

Махнув рукой, Дедал открыл «Искусство драконбола», улегся напервую страницу и исчез, накрывшись обложкой как одеялом. Книга съежилась и,став размером со спичечный коробок, не реагировала на увеличивающее заклинание.

– Ты его обидел, – сказала Таня.

– Я? Мамочка моя бабуся! – взвился Баб-Ягун. – Дая даже рта не успел открыть! Думаешь, приятно, когда тебя так поливают? Тутстараешься, носишься всю ночь, высунув язык, как придушенный немейский лев, аон…

Таня открыла футляр и заботливо проверила, хорошо линатянуты струны у контрабаса. Потом отправилась в большую комнату и сунулафутляр под диван. А то еще Пипа проснется и будет рыться в нем, надеясь найтиконтрабас и послушать магическое радио.

Ягун хвостом ходил за Таней, не понимая, что она собираетсяделать.

– Как ты считаешь, у тети Нинели есть маковые зерна? –задумчиво обратилась к нему Таня. – Сходи к ней, она к тебе лучшеотносится.

– Маковые зерна? – поразился Ягун. – Ты хочешьсказать, что собираешься..?

– А почему бы и нет? Будет лучше, если невидимки осеньюразмажут нас, как масло по бутерброду?

Пожимая плечами, Баб-Ягун отправился на кухню, где тетяНинель как раз приканчивала свой третий за сегодняшний день диетический ужин.Вскоре он вернулся наполовину разочарованный, наполовину удовлетворенный.

– Странная у тебя тетка! Стоило мне заикнуться о маке, какона почему-то взбесилась. Зато дала пакет сухого гороха. В счет завтрака, обедаи ужина, – сообщил он.

Подождав, пока Дурневы улягутся спать и все окна в соседнихдомах потухнут, Таня и Ягун разом произнесли Торопыгус угорелус, чтобы нетратить обе сегодняшние искры.

Испуганно прыснули во все стороны задремавшие в кустарникеворобьи. Луна любопытным глазом выглянула из-за туч. Ночная тренировканачалась.

* * *

Лишь под утро, вконец измотанные, они вернулись домой. Таняедва не разбила контрабас о дерево. Волосы у нее растрепались, как усредневековой ведьмы. Под глазом у Ягуна светился здоровенный фонарь. Онсхлопотал его, ударившись о свою же трубу, когда пытался перехватить третью посчету горошину.

– Как ни крутись, а больше четырех поймать все равно неполучается! Даже с открытыми глазами! Нет, за этим Фролом Слепым нам точно неугнаться, если Дедал его не выдумал! – убито рассуждал Ягун.

Таня отмалчивалась. Она редко когда бывала так недовольнасобой. Ей казалось, что она полная бездарность. Поймать из всей горстинесколько жалких горошин, которые к тому же в десять раз крупнее маковых зерен!Правда, возможно, они подбрасывали горошины слишком высоко и те мгновенноисчезали в темноте, но что толку себя оправдывать! Ничего… Сдаваться она несобирается… Следующей же ночью попытается снова.

Ягун первым подлетел к лоджии. Он толкнул раму, перевалилсячерез перила и присвистнул. Раскладушка Тани была перевернута, вещи сброшены напол.

– Ну и дела! Кто это у нас тут побывал? Если это Пипа – я ейне завидую! Не помнишь, каким заклинанием Семь-Пень-Дыр превращает лопухоидов ввыдр? Может, позвоним ему по зудильнику – спросим? – раздраженно предложилон.

Таня тоже подумала было сначала на Пипу, но внезапновспомнила, что Гробыня предупреждала ее в письме, что кто-то перерывает ипортит вещи учеников. А что, если…

– Ягун, у тебя ведь осталась искра? – прошетала она.

– Да, а что?

– Приготовь кольцо! Возможно, тот, кто это сделал, ещездесь!

Заглушив ревущий пылесос Ягуна, они прокрались мимобезмятежно спящей Пипы и скользнули в большую комнату. Там их ожидало ещебольшее потрясение. Комната выглядела, как после ограбления. Все былоперевернуто кверху дном.

Такса Полтора Километра сидела на тумбочке у разбитого окна,дрожала, как желе, и в невменяемом состоянии выла на фиолетовые облака. В еебезумных выпуклых глазах отблескивали две луны.