Тут взгляд Фаша упал на мобильник, и он понял, что ответ впрямом смысле у него в руке. Ведь Лэнгдон пользовался моим телефоном!

Фаш нажал несколько клавиш и получил доступ в меню,представлявшее список недавно набранных телефонных номеров. И нашел номер, покоторому звонил Лэнгдон. Парижский номер плюс код доступа из трех цифр. 454.Фаш тут же набрал.

После нескольких гудков он услышал женский голос.

– Bonjour, vous êtes bien chez Sophie Neveu, –сообщил ему автоответчик. – Je suis absente pour le moment, mais…

У Фаша вся кровь прихлынула к лицу, пока он набирал коддоступа – 4… 5… 4.

Несмотря на репутацию величайшего в мире произведенияискусства, «Мона Лиза» была совсем небольшой картиной, размером тридцать одинна двадцать один дюйм, то есть даже меньше репродукций с ее изображением,продававшихся в сувенирном киоске Лувра. Она висела на северо-западной стене запуленепробиваемым стеклом толщиной два дюйма. Написана она была маслом подереву, на популярной в те времена среди живописцев доске из тополя, а словнозатягивающая полотно туманная дымка свидетельствовала об умении да Винчипользоваться техникой сфумато, создававшей эффект плавного перехода одной формыв другую.

Обосновавшись в Лувре, «Мона Лиза» – или «Джоконда», какназывали ее во Франции, – дважды похищалась. Последний раз – в 1911 году,когда она загадочным образом исчезла из «salle impénétrable»[35] Лувра под названием Ле салон карре. Парижане рыдали прямо наулицах и писали письма в газеты, умоляя воров вернуть похищенную картину. Двагода спустя «Мону Лизу» обнаружили в гостиничном номере во Флоренции,спрятанную в сундук с двойным дном.

Лэнгдон, дав Софи ясно понять, что уходить никуда несобирается, вместе с ней двинулся к картине. «Мона Лиза» находилась ярдах вдвадцати, а Софи уже включила фонарик, и тонкий голубоватый луч высвечивал полвпереди. Софи, точно минер с миноискателем, водила лучом, стараясь обнаружитьследы люминесцентных чернил.

Шагая рядом с ней, Лэнгдон вдруг ощутил волнение – с ним таквсегда бывало, когда предстояла встреча с выдающимся произведением искусства.Напрягая зрение, он всматривался сквозь красноватое освещение. Вот слевамелькнул восьмиугольный диван, издали он напоминал одинокий островок средимерцающей глади паркета.

И вот Лэнгдон уже начал различать прямоугольник темногостекла на стене. Он знал, что за этим стеклом в гордом уединении находитсясамое прославленное живописное полотно в мире.

Лэнгдону было известно, что статус «Моны Лизы» как самойвеличайшей картины в мире не имеет ничего общего с загадочной улыбкой изображеннойна ней женщины.

Не связан он был и с таинственными интерпретациями,приписываемыми ей искусствоведами разных времен. Все очень просто: «Мона Лиза»стала знаменита потому, что являлась наивысшим достижением Леонардо да Винчикак живописца. Путешествуя, он всегда возил картину с собой. А когда егоспрашивали почему, отвечал, что ему трудно расстаться с этим самым возвышеннымизображением женской красоты, принадлежавшим его кисти.

И все равно многие искусствоведы подозревали, что такаяпривязанность Леонардо да Винчи объясняется чем-то иным, нежели простохудожественным совершенством. В действительности полотно являлось довольностандартным портретом, исполненным в технике сфумато. И привязанность Леонардок этому своему творению, как утверждали многие, имела куда более глубокиекорни: в слоях краски крылось тайное послание. «Мона Лиза», по мнению рядаискусствоведов, являлась скрытой шуткой художника. Игривые аллюзии, которыевызывало это полотно, описаны во многих книгах по искусству, и тем не менее подавляющеебольшинство людей были склонны считать главной загадкой улыбку Джоконды.

Никакой тайны тут нет, думал Лэнгдон, приближаясь к картинеи наблюдая за тем, как на стене все отчетливее вырисовываются очертанияполотна. Абсолютно никакой тайны.

Не столь давно Лэнгдон объяснял тайну «Моны Лизы» довольнонеобычным слушателям – группе заключенных в федеральной тюрьме Эссекса. СеминарЛэнгдона был частью программы, разработанной в Гарварде и призванной нестикультуру в самые отсталые слои населения, коими считались обитатели тюрем.«Культура для заключенных» – так называли эту программу коллеги Лэнгдона.

Лекция проходила в тюремной библиотеке. Лэнгдондемонстрировал слайды и делился тайнами «Моны Лизы» с группойзаключенных-мужчин. К его удивлению, они слушали с интересом и отпускали хоть игрубоватые, но остроумные реплики.

– Можно заметить, – говорил Лэнгдон, расхаживая передувеличенным изображением картины на стене, – что задний план, фон за еелицом, неровный. – И он указал, где именно. – Да Винчи изобразиллинию горизонта, и в левой части она у него значительно ниже, чем в правой.

– Под мухой был, что ли? – спросил один из слушателей.Лэнгдон усмехнулся:

– Нет. Да Винчи не слишком часто напивался. Это один из егомаленьких фокусов. Понизив линию горизонта с сельским пейзажем в левой частикартины, он зрительно увеличил лицо Моны Лизы. Весьма характерный для негоприем. Ученые утверждают, что согласно концепции женского и мужского началлевая сторона всегда считалась женской, а правая – мужской. Ну и поскольку ДаВинчи по своим взглядам был поклонником женственности, вот он и изобразил еелицо более величественным благодаря искривлению горизонта.

– Я слышал, он пидером был, – сказал низкорослыймужчина с козлиной бородкой.

Лэнгдон поморщился:

– У историков неоднозначное мнение на сей счет. Но вообще-товы правы. Да Винчи был гомосексуалистом.

– Так вот почему он баловался этими феминистскими штучками?

– Не совсем так. Да Винчи старался найти баланс междумужским и женским началами. Верил, что душу человека можно считать просвещеннойлишь тогда, когда в ней счастливо уживаются оба начала.

– Как член с киской? – спросил кто-то.

Аудитория так и покатилась со смеху. Лэнгдон собрался былоуглубиться в этимологию слова «гермафродит», рассказать, что произошло оно изимен двух богов, Гермеса и Афродиты, но внутренний голос подсказал ему, чтоздесь этого делать не стоит.

– Скажите-ка, мистер Лэнгдон, – спросил какой-томускулистый парень, – а правду говорят, что «Мона Лиза» – это портретсамого да Винчи в женской одежде? Так многие считают.