сомневаться – перед ним ярый махдист. Обычно средних лет – их дети часто бывали, как ни странно, более адекватны – застрявший во временах старого Газавата и грезящий о новом. А всё потому, что не нашёл себя…

Стефано вслушался. Так и есть, толпу собрал какой-то проповедник. Самого проповедника было не видать, но по поведению людей даже отсюда это было видно. Такое не перепутаешь. Гул голосов, в котором угадывалось гортанное звучание арабской речи, хотя слов было не разобрать, застывшие позы, задранные головы. Слушают, как заворожённые. Кто-то здорово их завёл. Стефано оттолкнулся и налёг на педали, ощущая странное любопытство. Ну-ка, посмотрим, что за merda[14] здесь происходит. Спросить бы, но не у кого – вокруг одни магрибские и африканские рожи, никого из старых людей.

И он вдруг почувствовал себя неуютно. Не то чтобы он опасался расправы, гнев уличных проповедников редко прямо обращался на подобных ему, которым сам Махди милостиво разрешил жить на их же земле, но всё же… они тут чужие, он тут чужой.

Голоса долетали всё отчётливей, толпа собралась немалая. В основном мужчины и, как он думал, средних лет, типичные неудачники Острова.

Но явно электризованные. Он вслушался – да, там, в глубине явно вещал какой-то проповедник, но всё ещё нельзя было разобрать слова. Не так уж и хотелось, впрочем.

Но видимо, здесь не проехать. Стефано в очередной раз за истёкшие четверть часа выругался и уже почти решил, что пора ехать в объезд, когда это случилось.

Сначала послышался высокий, тошнотворно-тонкий свисток – такие пищалки носили полицейские. Бог его ведает, почему они издавали именно такой звук, но ведь это арабы, что с них взять. Кажется, с другой стороны толпы раздался звук мотора, видимо, там парковалась машина полиции, и голоса взорвались, как будто они все оказались вдруг между десятками потревоженных осиных гнёзд. Стефано увидел, как толпа оборванцев в бубу колыхнулась, люди размахивали руками, потрясали в воздухе кулаками и, казалось, пытались что-то доказать невидимому отсюда оппоненту. Свистки опять резанули по ушам, а вслед за ними раздался густой звук клаксона и фырчание двигателя. Нет, там явно что-то серьёзнее простой полицейской тачки.

Стефано вдруг осознал, что если толпа побежит, то в его сторону, и ещё больше напрягся. Оглянувшись, он понял, что люди начали собираться и с его стороны улицы. Остановившиеся машины, велосипедисты и мотоциклисты, пешеходы, шедшие по тротуару и сновавшие между машинами, сейчас словно застыли, возбуждённо вытягивая шеи и переговариваясь. Ему вдруг стало не по себе. Ещё в детстве его отец, которого однажды покалечили в давке на футбольном матче, заставив провести два месяца в больнице, говорил ему: «Человек в толпе не умнее барана, Стефано, увидишь перед собой толпу – беги».

Похоже, сейчас настало время воспользоваться его советом. Что бы там ни происходило, его это не касается. Он развернул велосипед, осторожно вырулил между двумя мотоциклистами и увидел перед собой группу женщин, которые, возбуждённо переговариваясь, стояли прямо на его пути. Одеты они были как магрибки, и он мысленно заскрежетал зубами. Хоть бы где-то от них отдохнуть.

И вдруг увидел Джайду. Она стояла рядом с женщинами, прямо на проезжей части, переводя взгляд с толпы в середине на своих соседок, и, судя по выражению лица, напряжённо вслушивалась. Вот любопытная курица, как её сюда занесло?

– С дороги, мне надо проехать! – крикнул он им по-арабски, но они как будто не слышали его, продолжая о чём-то напряженно переговариваться. Он оглянулся. Чтобы объехать, придётся добраться до тротуара, но на него очень неудобно…

И в эту секунду ему показалось, будто нечто ударило его по ушным перепонкам с обеих сторон. Звон, грохот, ощущение разламывающегося черепа и уходящей из-под ног земли, а потом уже разогретые камни тротуара врезались в его щёку, и он вскрикнул от боли в подвернувшейся руке. Сквозь дикий звон в ушах до него донёсся, словно далёкий прибой, гул голосов, как будто крики и рёв.

Потом кто-то налетел на него, наступив на другую руку, и Стефано понял или скорее почувствовал, что надо подниматься. Ошалело поводя головой, он упёрся в землю здоровой рукой, потащил ногу, на которой лежал велосипед, и рывком приподнялся. Его повело в сторону, ещё кто-то налетел на него, толкнув в бок, но у Стефано не было сил даже выругаться. Шатаясь, он приподнялся и встряхнул головой. Кто-то толкнул его опять, и он услышал хруст – похоже, у велосипеда сегодня не лучший день. Как же звенит в ушах… да нет, это действительно кто-то свистит сзади. Звук клаксона… И вдруг он осознал, что в нескольких метрах от него лежат две женщины, одна из них пытается встать, отчаянно нащупывая бордюр левой рукой. Он увидел черное лицо, искажённое гримасой боли, и осознал, что это Джайда.

Тут сзади взревел мотор, которому вторил крик, и Стефано осознал, что вот оно пришло. То, о чём говорил отец – взбесившаяся толпа, которая превращает человека в барана. Люди бежали вверх по улице, рёв звучал всё ближе, и он скорее почувствовал, чем услышал, как хрустят под чьими-то подошвами спицы его велосипеда. Его яростно толкнули в спину, почти сбив с ног, и, обернувшись, он увидел, что огромный грузовик медленно катится прямо на них. «Куда?» – хотел было выкрикнуть он, но получился только сиплый звук, нечто среднее между карканьем и кудахтаньем. Шатаясь, он повернулся и увидел, что Джайда всё ещё лежит на брусчатке. Она, видимо, ушиблась при падении и сейчас кривилась, пытаясь подняться. Забыв и о велосипеде, и о грузовике позади, он шагнул к ней и, не задумываясь, протянул руку, подхватил её за плечи и рывком поднял. Кто-то пронзительно закричал сзади, Стефано толкнул Джайду на тротуар и сам собирался шагнуть за ней, когда вдруг что-то ударило его в спину, он почувствовал треск разрывающихся волокон, в голове оглушительно взорвалась боль, а дальше пришла тишина.

[1] Иса бен Мариам – арабское произношение «Иисус, сын Марии». С точки зрения классического Ислама Иисус был одним из истинных пророков Бога, но не Cыном Божьим.

[2] Мунафик – лицемер, человек, который, на словах принимая ислам, не соблюдает его предписаний или делает это лишь формально.

[3] Ragazzi (ит.) – парни.

[4] Siciliano (ит.) – сицилийский диалект