целомудрием. Но… от Замиль исходило какое-то чувство чужеродности, странное ощущение, что она принадлежит к другому миру. Наверное, кого-то это будоражило, недаром же она стояла на хорошем счету у Зарият, но у Салаха вызывало только насторожённость. А уж тем более после того, как эта девка рассказала ему, что у неё на уме и за она что готова ему платить – она готова, не ей. Он так и не разделил с ней ложе ни разу ни там, в Мадине, ни здесь. Замиль спала на кровати с Джайдой, он же – отдельно, на своей. И да сгниют его зубы, если это её не бесило!

Впрочем, сейчас, судя по тому, как та на него смотрела, в голове у девушки точно был не блуд.

– Мы же решили, что ждём.

– После того, что случилось? – девушка стояла неподвижно, вперив в него глаза, но веки её подрагивали. – Ты будто не понимаешь, что это было? Они начали, Салах, начали! Те, кто хотел убить тебя, кто…

– Хватит! – он сказал это громче, чем намеревался, потому что сам был на нервах второй день. – Хватит, – повторил он уже спокойнее, – ты знаешь, что мы не можем сейчас просто так покинуть Остров. Стефано ранен. Он не сможет управлять катером.

– Ты же муташаррид! У тебя должен быть собственный катер! Помнишь, о чём мы говорили в Мадине, там, в этой…

– Достаточно! – он резко оборвал её, и Замиль запнулась на полуслове, закусив губу. Впрочем, лицо её не утеряло воинственно-упрямого выражения.

– Займись чем-то, женщина, – он намеренно не назвал её по имени, – от того, что ты колышешь здесь грудью, ничего не станет быстрее.

Отвернувшись, Салах вышел из комнатки, не дав Замиль возможности ответить, хотя, кажется, она что-то и бросила ему вслед. Неважно, сейчас всё это неважно. Что действительно надо знать – это, во-первых, нет ли шанса что Стефано позволит ему управлять катером (это едва ли), или, может, всё же сам сумеет это делать? Салах не бывал на борту его судёнышка, но представлял его как нечто старое, видавшее виды, как баркасы и катера, оставшиеся от назрани со старых времён. Как будто, впрочем, его собственный лучше.

Может, зря он так боится, и стоит правда воспользоваться их собственным «Диб-аль-сахра», который так и стоит на приколе в Мадине?

Думая так, он толкнул ещё одну дверь и оказался в небольшой круглой комнатке – её он знал хорошо. Сюда Таонга приводила дорогих гостей, cкоторыми хотела поговорить по душам, здесь же потчевала когда-то и его – чаем, тунисскими сладостями и собственным телом. Здесь же Замиль застала её вместе с прилипшей к ним Джайдой, которую пришлось взять с собой, потому что иначе надо было бы убить. И может, следовало… Но он не убийца и никогда им не был.

Тяжело опустившись на диванчик, Салах вытащил наладонник и рассеянно потыкал пальцами в экран. Быстро же эта штука стала частью его жизни. Коммуникаторы, окошки Зеркала и…

И вдруг он вздрогнул. Машинально открыв маль-амр, он скользнул по нему взглядом. И увидел горящее окошко, имя Бакир-эль-Беджи и картинку – летящего джинна с облачком слов «он несёт тебе удачу». Ничего необычного и ничего странного. Если не считать того, что это был тайный номер Абдула, а картинка – условный сигнал, который значил «есть новости».

Человеку запрещалось иметь больше одного номера в Государстве Закона, но закон и здесь оказывался дырявым. Его можно было обойти, если знать как, потому и он, и Абдул разжились фальшивыми номерами. Это было нелегко и недёшево, но тут уж стоило того… Вот, собственно, с фальшивого номера он и зашёл сейчас в маль-амр. И его не должен был знать никто кроме трёх, нет, четырёх человек, включая, понятно, Абдула. Но тот исчез, и вот… появился. Палец Салаха застыл над картинкой. Если он сейчас кликнет, то Абдул поймёт, что он в Зеркале и на своём номере. И с ним можно даже поговорить. Если это и правда Абдул. А если нет?

Салах нахмурился, его палец так и висел над экраном. Абдул исчез, и он даже подозревал, что его убили. Хорошо, если нет, но… Как понять, в чьих руках сейчас другой наладонник?

И наконец он решился, щёлкнул по окошку и открыл чат.

– Салам, – отстучал он и отправил свою картинку – толстого купца, который смеётся, вытирая слёзы.

– О, значит, ты всё-таки жив, – тут же отреагировал собеседник, добавив картинку в виде радостно скачущей собачки, – а я уже начал опасаться.

– Жив, ильхамдулилла, – Салах всё ещё не был уверен, что поступил правильно, начав этот разговор. Хотелось бы, конечно, узнать, что с Абдулом, но раньше надо понять, он ли это вообще.

– Что за дрянь происходит на Острове, рафик[2]? – Абдул, если это и правда был он, оказался разговорчивым. – В Мадине какие-то оборванцы на улицах собирают толпы, в кофейнях говорят о новом Газавате. Как-то всё это быстро появилось. А в Марсале – ты ведь уже знаешь, что было в Марсале? Ты не там сейчас?

Последний вопрос заставил его напрячься. Он не рассказывал Абдулу про свои отношения с Таонгой, но тот знал, что Салах нередко заезжает в Марсалу. Наверное, догадывался, что у него там есть женщина и предположил, что и сейчас тот ищет укрытия у неё.

Ничего вроде совсем подозрительного, но…

Салах нахмурился, глубокая борозда пересекла лоб, пальцы скользнули к бородке и начали её подергивать – дурацкая привычка, но всё же помогала справиться с волнением.

А собеседник все не унимался:

– Так что молчишь? В Марсале? Или унёс ноги с Острова? – и картинка с взлетающим самолётом.

– Нет, пока еще в вилайете, – набрал, наконец, Cалах, решив остановиться на полуправде, – нашел одну дыру, залег на дно, осматриваюсь.

Не такая уж и неправда, если подумать.

– Застрял, значит, как и я, – по чату справа налево двигался мультяшный калам, показывая, что собеседник продолжает писать, – дело дрянь у нас, Салах, да? Так где ты залег, далеко?

И тут Салах решился и короткими резкими ударами набрал:

– Поговорим