– Карл… Как думаешь, хорошо ли государство поступает, забирая одаренных детей из семьи?

– Хочешь повторения ночи липстерских ведьм?

Ночь ведьм – один из самых известных задокументированных фактов массового помешательства. Трагедия произошла около ста лет назад, когда манакамни только входили в обиход. Знаменитый профессор того времени керр Сандро Вольта приехал в Липстер, чтобы продемонстрировать научному сообществу обнаруженный им живой минерал и его свойства к энергетическому обмену. Надо ли говорить, что доклад произвел фурор? За несколько дней был создан целый отдел, призванный определить экономическую и прикладную пользу открытия.

Профессора выбивали гранты и проводили свои эксперименты. Пронырливый директор цирка и по совместительству давний друг председателя ученого совета подсчитывал прибыль, повторяя показательную часть выступления керр Вольта для широкой публики. И все шло замечательно, пока десяток одаренных девиц того нежного возраста, когда нижнее белье пачкает первая кровь, «впечатленные» представлением, не устроили собственное, спалив дотла два квартала.

– Никто не спорит: влияние манаполя на нестабильных подростков необходимо нивелировать. Но вдруг власть просто воспользовалась ночью ведьм, дабы иметь законный повод воспитывать лояльных слуг Федерации?

– Решили устроить свой маленький бунт, керр Фромингкейт?

– Нет. Но…

– Даже если бы Гезецлэнд придумал липстерскую ночь, чтобы отбирать детей и взращивать их по своему разумению, не вижу в этом ничего плохого. Любая сила должна служить обществу. Сила, которая потакает эгоизму человека, несет зло. Возможно, мы бываем жестоки в частностях, но это делается для благополучия всех.

Стажер покосился на големов, припомнил разговор с керляйн Висеншафт и вынужденно кивнул.

Они миновали с пяток пустынных дворов-колодцев, сократили путь через переулок, настолько узкий, что пришлось протискиваться боком, и Юрген порадовался, что они не в варварской Гурзнии, где дикий народ использует любой закуток в качестве отхожего места, а крысы нагло шастают по центральным улицам, не говоря уже о щелях.

Миновав арку, детективы выбрались на Водный проспект. Узкая речушка Серебрянка, в отличие от сестрички Златки, огибающей город с востока, промерзла до дна. Вид она имела невзрачный и непритязательный. Исторически сложилось, что из нее брали воду для верхнего квартала Ротенгберг, который стоял на каменной плите и, следовательно, не мог рассчитывать на колодцы.

Несколько лет назад в ландтаге обсуждали планы по обустройству набережной, которую хотели превратить в достопримечательность Апперфорта, но денег на это в казначействе так и не выделили. Потом же и вовсе случилась экологическая катастрофа: вода подмыла землю, и в реку попали нечистоты из канализации, давно переставшей справляться с городскими нуждами.

Серебрянку неофициально переименовали в Вонючку. На очередном собрании власти решили закатать реку под землю. Работы велись, но слишком медленно. А потому жителям ближайших кварталов предстояло страдать от зловония еще несколько лет.

– Кажется, пришли.

Керр Гробер махнул двум перепуганным полицейским у моста. Выглядели они едва ли старше Юргена, и приближение посторонних заставило их изрядно понервничать. Успокоились они, только когда Луцио предъявил удостоверение. Даже облегченно улыбнулись, радуясь, что можно спихнуть ответственность на старшего по званию.

– Обер-детектив-инспектор Гробер, стажер Фромингкейт, прибыли к вам в усиление. Как ситуация?

– Тут-то пока тихо. А у Дворца Собраний, говорят, пятнадцать минут назад была жара. В окно архива швырнули бутылку с зажигательной смесью. У лабораторий тоже напряженно, но на штурм пока не решились.

Значит, информация керр Дершефа устарела. Или все случилось за те четверть часа, что напарники добирались до места.

– Чего хотят, знаете?

– Поначалу мирно стояли. Трясли плакатами, требовали вернуть страховки и премии, урезанные керр Кнаузером, а заодно под шумок сократить десятичасовой рабочий день. Затем кто-то пустил слух, что выступайте не выступайте, скоро вообще всех уволят, раз уж появились големы, которые полностью заменят людей. Рабочие и озверели.

Кто бы это ни сделал, он был прекрасно осведомлен о страхах жителей Апперфорта. Луцио оглянулся на Беса с Фреем и досадливо цокнул.

– Ну, Дершеф, удружил. Встрянем с ними.

На дальнем конце улицы показалось десятка два людей. Потоптались на перекрестке, хмуро поглядывая на кордон, но, к облегчению полицейских, к мосту не пошли, повернув к центральным кварталам – ландтагу, банкам и городским фондам.

– Так, стажер, бери големов и мухой обратно в отдел, – решил керр Гробер, оглянувшись на мальчишек-полицейских. – Передашь Хенрику, какой он идиот. – Луцио затянулся самокруткой. – Нигде не задерживайся и не лезь поперек толпы. Если прижмет, лучше кукол брось, пусть отвлекают.

Идти в одиночку обратно оказалось гораздо страшнее, чем в неизвестность вдвоем. К тому же Юрген думал, что хорошо запомнил путь, и очень удивился, когда вышел не к нужному зданию, а за четыре дома от него.

Людей на улице прибавилось. Сосредоточенных, хмурых, с помятыми злобными мордами, стекающихся к крыльцу первого отдела. На стажера и его спутников, замерших под аркой, пока никто не обращал внимания: ваффер он спрятал, а в канареечном макфарлейне походил на обычного щеголя. Но если стажер попытается пробиться к зданию, вряд ли ему это позволят.

Основную массу народа составляли мужчины, хотя Юрген заметил и нескольких женщин. Одна, в зеленой юбке, выглядывающей из-под серого пальто, шустро чесала мимо, и стажер про себя выругался: керляйн Айланд снова играет в независимость, не понимая, как опасно на улицах? Разгоряченная толпа может найти иной способ выплеснуть злость, кроме битья окон и поджогов зданий городских служб. Например, намять бока давно раздражающему соседу или задрать подол симпатичной керляйн. Пусть Инджи и не самая честная девица, но надругательства, а то и смерти не заслуживала.

Шикнув на големов, чтобы ждали под аркой, стажер бросился за «журналисткой». Добраться до керляйн Айланд оказалось задачей непростой. Благо люди, которых он расталкивал локтями и наступал на ногу, хоть ворчали, но в драку не лезли. Юргену почти удалось схватить девицу за запястье, когда сильный толчок сбил его с ног.

– Куда прешь?! Под полозья-то?! Совсем ослеп? – выругался кучер, осаживая лошадь.

Увлекшись погоней, стажер едва не угодил под сани. Повезло, что те ползли не быстрее улитки.

– Ты как, парень, цел? – участливо поинтересовался красноносый мужик простецкого вида, от которого пахло потом и дешевой самогонкой.

Юрген ощупал ребра, куда пришелся удар оглобли, неуверенно кивнул. Двое брехались с кучером, требуя компенсации за наезд на приятеля. Пассажиру это надоело, или он оказался умнее возницы и знал, как опасно привлекать внимание раздраженной толпы: та, словно голодный пес, бросится на любую аппетитную «кость»… или туго набитый кошель. В полете шнурок развязался, и по утоптанному снегу покатились мелкие серебряные монеты. Люди, огрызаясь уже друг на друга, сгребали деньги, позабыв про экипаж.

Чихвостя вводящих в убыток недотеп, кучер