уже учился на искусствоведческом, но мои знания о зодчестве и градостроении Древнего Рима сводились к базовым сведениям, полученным на уроках истории и обществознания. До подробного курса истории искусств, познакомившего меня с классическими римскими зданиями, оставалась еще пара лет, а пока что я прогуливался, не проявляя особого интереса к тому, что меня окружало.

Я сверялся с путеводителем, но все как-то путалось, и мое воображение, обычно бойкое, никак не помогало мне воссоздать в уме былое великолепие форума. К тому же я сравнивал развалины с другими римскими памятниками, которые недавно посетил. Разрозненные колонны и остатки стен и мостовых меркли перед воздушной монументальностью Пантеона или необозримой величиной Колизея. Я, конечно, оценил некоторые развалины, особенно базилику Максенция и Константина, по сей день не перестающую восхищать меня, а вот ощутить присутствие прошлого не получилось. Но одно сооружение сразило меня сразу и наповал: триумфальная арка Тита.

Она стояла на небольшом возвышении за Домом весталок и четко выделялась на фоне металлически-синего неба. На первый взгляд небольшая арка чистого и строгого силуэта не казалась внушительной, но когда я оказался под ее сводом, случилось чудо. Косые лучи утреннего солнца освещали один из двух внутренних барельефов, удивительно точно подчеркивая текстуры и детали. Крепкие мышцы коней, мягкие складки туник и мантий, перья на крыльях Победы, сопровождающей торжествующего императора, шлемы и венки на головах солдат. Все это врезалось мне в память, стало одним из тех кристально четких воспоминаний, каких мало отводится каждому из нас.

Арки, подобные арке Тита, – единственные дошедшие до наших дней свидетели больших празднеств, проводившихся в Древнем Риме: триумфов. Вообразим, как могло начинаться такое событие. Центр города запружен народом; подобраться поближе к улицам, по которым пройдет процессия, почти невозможно. Сотни тысяч людей бросили свои дела, чтобы поглазеть, как войско возвращается с победой от самых границ империи, оттуда, где пшеничные поля и виноградники уступают место непроходимым лесам, а глубокие серые реки отделяют цивилизацию от неведомого[41].

Переругавшись и едва не подравшись с кучкой фракийцев, не желавших нас пропустить, мы забираемся на телегу, груженную амфорами с вином, и вид оттуда вполне приемлемый. Несколько часов томительного ожидания среди дыма и смрада от сотен людей вокруг нас – и вот наконец мы видим, как первые захваченные на войне пленники входят в столицу знаемого мира.

По словам британского историка Мэри Бирд, одной из крупнейших специалистов по римским триумфам и непревзойденного популяризатора истории, такие парады проводились, чтобы «похвастаться успехом и преуспеть в хвастовстве». Редко когда Древний Рим так беззастенчиво выпячивал свои силу и величие, но до нас, к сожалению, дошли лишь далекие отголоски того ликования. Триумф был наивысшей почестью, которой мог удостоиться римский военачальник, и устраивали его только после выдающихся побед. Со временем, по мере того как менялось римское общество, менялось и понятие триумфа. Первые триумфы, о которых нам что-то известно, носили ярко выраженный религиозно-ритуальный характер; постепенно религиозная составляющая отходила на второй план, хотя и не исчезала полностью.

Первые изменения в порядке проведения триумфов относят к концу III века до н. э. Тогда состоялись триумфы Клавдия Марцелла и Сципиона Африканского, при которых чествование триумфатора и его семьи, а также превознесение его роли в обществе затмевали религиозный аспект. Ритуальное уступало место индивидуальному, и этот процесс завершился два века спустя, с воцарением Августа. Он первым постановил, что триумфальных почестей могут удостаиваться только члены императорской семьи, отчего триумфы утратили часть первоначального значения, зато прибавили в помпезности, которая была доведена до невиданного уровня.

При этом некоторые особенности триумфов оставались неизменными на протяжении всей их истории, словно имперскую власть стремились таким образом связать с самыми истоками римского достоинства. Парад обставлялся по-разному, но проходил всегда по одному и тому же установленному маршруту. От Цирка Фламиния, находившегося на юге Марсова поля (примерно там, где впоследствии было гетто), шествие следовало до Триумфальных ворот, точное расположение которых ныне неизвестно, и вступало в священную часть города. Проходило мимо Большого цирка, по Священной дороге до форума и останавливалось на Капитолийском холме, где проводились заключительные праздничные церемонии и жертвоприношения.

Структура и порядок шествия известны нам из источников тех времен. Первыми обычно шли захваченные в плен вражеские воины, которых римская публика всегда ждала с особым нетерпением. Тысячи пленных, закованных в цепи и подчиненных власти Рима, шагали по улицам. Среди них попадались и знаменитые личности, которые, естественно, вызывали наибольший интерес. Во время сотен триумфов чужеземным вождям, военачальникам и князьям приходилось брести по Риму сквозь толпу, и многие враги римлян считали эту процедуру недопустимым унижением и пытались избежать ее любой ценой – даже ценой собственной жизни. Считается, что некоторые известные противники Рима, например Митридат и Клеопатра, предпочли покончить с собой, лишь бы не быть выставленными в качестве трофеев на улицах Вечного города.

После прохода пленных начиналась не менее интересная часть шествия: демонстрация военной добычи. Оружие, всевозможные сокровища и драгоценности, меха, произведения искусства, статуи – все это проносили перед изумленными жителями Рима, и чем крупнее была победа, тем более удивительными оказывались представленные триумфатором трофеи. Дальше шли носильщики с огромными полотнами и картинами с изображением битв и завоеванных территорий, а также с табличками с названиями взятых городов. Триумф, таким образом, выполнял и познавательную функцию – он давал возможность познакомиться с географией обширных земель, покоренных Римом. Потом появлялись сенаторы и магистраты, а за ними ликторы, особые служащие, которые охраняли магистратов и несли фасции – пучки прутьев со вставленными в них секирами. Наконец, после ликторов выступал сам триумфатор, за которым шли безоружные, как того требовала традиция, воины.

И все же триумфы представляли собой нечто большее, чем хвастовство и расточительство. Разумеется, главная цель состояла в чествовании успешного военачальника, торжествующего консула или жаждущего славы императора, но с самого начала триумф по своей сути был тесно связан с идеей порога. В представлении древних римлян армия возвращалась с войны символически запятнанная кровью, пролитой в сражениях. Эти пятна следовало смыть ритуалами очищения, церемониями, восходящими к древним обрядам перехода, корни которых теряются в глубине веков.

В некоторых культах метафорическое очищение достигалось пересечением священного порога: пятно стиралось самим фактом перехода границы между двумя пространствами. Скорее всего, первоначально порогом, очищающим воинов и военачальников, служили упомянутые Триумфальные ворота, но в начале II века до н. э. триумфаторы начали возводить деревянные арки, подчеркивавшие символический переход, а заодно укреплявшие авторитет и славу. От этих недолговечных сооружений из дерева и гипса ничего не осталось, но с началом периода империи победители стали заказывать себе каменные триумфальные арки. Таким образом они готовились одержать последнюю