Род покраснел и от смущения закрыл глаза.

Следующие полчаса Миннетаки готовила мясо и варила кофе, пока Мукоки и Ваби кормили на улице собак.

– Если завтра ты будешь чувствовать себя хорошо, мы отвезем тебя в Кеногами-Хаус, – сказала девушка. – Вот там-то я и послушаю твои рассказы о ваших зимних приключениях! Ваби уже кое-что порассказал мне о ваших битвах с вунгами, о хижине со скелетами, о таинственной золотой жиле… Я просто поражена! О, как бы я хотела, чтобы вы взяли меня с собой на охоту за золотом!

– Клянусь, прекрасная идея, – с энтузиазмом отозвался Род. – Уговаривай брата, Миннетаки!

– Ты ведь тоже замолвишь за меня слово, Род? Впрочем, не думаю, что это поможет. Отец с матерью даже слушать меня не станут! Они страшно боятся, что со мной случится что-то плохое. Поэтому-то они и отправили меня в Кеногами-Хаус прямо перед вашим приездом. Вунги рыскали вокруг нашего дома, как голодные волки, и родители решили, что мне будет безопаснее в Кеногами. Ах, как бы мне хотелось, чтобы меня отпустили с вами! Я бы тоже охотилась на волков, лосей и медведей и помогала вам искать золотую жилу! Прошу, Родерик, замолви за меня словечко перед братом!

Род выполнил ее просьбу и на следующий день, уже достаточно окрепший для того, чтобы сидеть в постели, он заговорил с Ваби о том, чтобы взять Миннетаки с собой. Но молодой индеец отказался его даже слушать. А Мукоки, узнав о желании девушки пойти с ними за золотом, лишь ухмыльнулся и хихикал от удивления еще минимум полчаса.

– Миннетаки – очень храбрый девушка, очень, – сказал он Родерику. – Но она там умереть, я думаю. Ты хочешь, чтобы она умереть?

Род заверил его, что не хочет, и тема была закрыта.

Тот день и вечер в маленькой хижине запомнились Роду как одни из самых приятных в его жизни, даже несмотря на рану.

Сосновые поленья весело горели в очаге. Миннетаки объявила, что ужин готов, и Роду впервые дозволили встать с постели. Бо́льшую часть дня Ваби и Мукоки обшаривали ущелье в поисках остатков банды вунгов, однако не нашли ничего, что подтвердило бы их опасения. Как ни удивительно, эта старая хижина, похоже, была известна только Вунге. За ужином, в сумрачной комнате, озаренной жарким светом очага, четверо друзей обсуждали их недавнее приключение, пока ни один вопрос не остался без ответа. Миннетаки описала, как вунги напали на ее сани, и объяснила медлительность разбойников после нападения. Оказывается, Вунга был болен и хотел восстановить силы, прежде чем уходить дальше на север.

– Но почему Вунга убил индейца там, на тропе? – спросил Род.

Миннетаки вспомнила ужасную сцену, что разыгралась у нее на глазах, и содрогнулась.

– Я слышала, как они ссорились у меня за спиной, – рассказывала она, – но не понимала причины – знала лишь, что из-за меня. После того как сани разделились, мы прошли совсем немного. Вунга бежал перед санями… вдруг он развернулся и выстрелил своему товарищу в голову! А затем хладнокровно, словно ничего не случилось, повел сани дальше…

– Расскажи про медвежьи лапы, – с любопытством попросил Род.

– Это была своего рода обувь, которую он надел прямо на мокасины, – объяснила девушка. – Вунга сказал, что собаки сами побегут в Кеногами-Хаус, и если нас будет кто-то преследовать, то он пойдет по санному следу. И никто даже не подумает на медведя…

Мукоки усмехнулся гортанным смешком.

– Он не обдурить Рода, – проворчал индеец. – Никто не обдурить Рода!

– Особенно когда Род идет по следу Миннетаки, – весело добавил Ваби.

– Ведь это Род раскрыл тайну золота, когда вы уже утратили надежду, – произнесла его сестра.

Тайна золота!

Эти слова, слетевшие с уст девушки, взволновали всех присутствующих. Уже стемнело, и лишь мерцание углей разгоняло сумрак хижины. Закончив ужин, все собрались у очага и некоторое время сидели рядом в тишине.

Тайна золота…

Род посмотрел на Вабигуна, облик которого был полускрыт танцующими тенями… На Мукоки, чье морщинистое лицо блестело, подобно темной меди. Старик не сводил глаз с огня, вновь напомнив Роду зверя в засаде… Он поймал взгляд Миннетаки, сияющий, словно звезды во тьме, и огонь радости и гордости вскипел в его жилах. Она смотрела на него во все глаза; он был ее героем…

Еще долго никто не нарушал тишину. Угли догорали, и мрак сгущался в дальних углах хижины. Лица индейцев все сильнее походили на призрачные тени, пока не напомнили Роду о двух скелетах в заброшенной хижине, за много миль отсюда. Затем раздался голос Вабигуна, который помешивал угли в очаге:

– Да, тайну золота раскрыл Род. Именно он нашел ту карту.

Подойдя к сестре, Ваби достал свою копию драгоценной карты и передал ей. С взволнованным возгласом Миннетаки схватила ее и принялась рассматривать, а Ваби начал рассказ. И так, шаг за шагом, девушка прошла вместе с ними путь охотников на волков, пока мрак ночи не сменился бледными предрассветными часами. Дважды Миннетаки попросила рассказать, как Род спускался в дикое ущелье, как ему пришлось там заночевать; и, когда Ваби начал говорить об ужасах и видениях той таинственной ночи, Род почувствовал, как Миннетаки придвигается к нему ближе и робкая маленькая рука нащупывает его ладонь. А когда Ваби рассказывал о карте, зажатой в руке закопанного скелета, дыхание Миннетаки стало быстрым и прерывистым от волнения.

– И ты хочешь вернуться туда весной? – спросила она.

– Да, весной, – подтвердил Род.

Вабигун снова, как в фактории, предложил Роду не ехать самому за матерью, а кого-нибудь послать за ней. Это помогло бы значительно сэкономить время и отправиться в экспедицию уже через несколько недель. Но Род был непреклонен.

– Это было бы несправедливо по отношению к матушке, – сказал он. – Я должен привезти ее сам. И я сделаю это, даже если мне придется нанять в Кеногами-Хаусе особую упряжку, чтобы доехать на ней до цивилизации.

Но пока Род решительно заявлял о своих планах, судьба уже плела для него совершенно другой узор. Встревоженные друзья, желая Роду спокойной ночи, заметили на лице друга первые признаки лихорадки. Той самой лихорадки, которую вызывает загрязненная рана; той самой, которая может закончиться гибелью. Даже Мукоки, с его полувековым опытом борьбы за жизнь в Великой Северной Пустыне, понимал, что все его знания сейчас бесполезны.

Следующим утром Родерика завернули в одеяла и повезли в Кеногами-Хаус. И там началась гонка со смертью – гонка, о которой Род мог только догадываться, потому что, находясь в горячечном бреду, он не знал о том, что сама смерть преследует его по пятам. Много дней и ночей прошли для него в жару и страданиях. Однажды утром он очнулся от мучительного сна, в котором, казалось, пребывал вечно, и увидел Миннетаки, сидевшую рядом и нежно гладившую его лоб. С того дня Род пошел на поправку. Но минул еще целый месяц, прежде чем он смог сесть в постели, и еще несколько недель, прежде чем он встал на ноги. Одним словом, между уверенным заявлением в старой хижине и полным выздоровлением Рода прошло два месяца.

Как-то раз Миннетаки сказала, что его ждет огромный сюрприз. Род еще никогда не видел ее прежде такой красивой – и такой смущенной.

– Ты простишь меня, Род? Я утаила от тебя кое-что важное.

Не дожидаясь ответа юноши, она продолжила:

– Когда ты был совсем плох и, казалось, уже при смерти, мы написали твоей матушке и отправили письмо с особой упряжкой… О-о, Род я не могу больше молчать, даже если ты начнешь меня ругать! Твоя матушка приехала! Она сейчас в Вабинош-Хаусе!

На миг Род застыл, словно онемев. Затем он разразился ликующими боевыми кличами. Ваби, прибежав на шум в его комнату, увидел, что его друг как сумасшедший скачет от радости вокруг Миннетаки.

– Простить тебя? – кричал он. – Миннетаки, ты умница! Какая же ты умница!

Когда Ваби узнал причину восторгов друга, он присоединился к нему, и их радостные вопли перепугали половину Кеногами-Хауса. Мукоки присоединился к их веселью, а Ваби поймал сестру и целовал