У Зайца был громадный, черный, похожий надельфина-переростка “Мерседес”, а у Егора просторный, тяжелый, бежево-молочныйджип “Рено”. Ни одна, ни другая машина для их сегодняшней цели не подходила —слишком заметные.

— Поймаем тачку. — Егор вытащил из кобуры, которая валяласьна кровати, пистолет.

— Ты чего? — поразился Заяц. — Стволы хочешь с собой брать?!

— Один, — сказал Егор. — Один ствол возьмем.

— Да это, блин, детдом, Шуба! Школа-интернат! Ты чего,стрелять собрался?!

Егор проверил предохранитель и привычным движением сунулпистолет за пояс.

— Мы же не знаем, как там и что, — объяснил он. — И несобираюсь я стрелять…

— Шубин, — нежно пропел Заяц, — ты, да еще с пистолетом,замочишь весь отряд Шамиля Басаева с ним самим во главе ровно за пятьдесят двесекунды. Ты чего, забыл, где ты был?! А там, твою мать, дети.

— Там, — заявил Егор, — твою мать, банда. Пошли, Заяц, еслиты уже застегнул штаны.

Заяц ворчал и ругался себе под нос, но Егор его не слушал.

— Дед! — крикнул он, обувая высокие солдатские ботинки. — Мыуходим!

Дед проворно выбежал в коридор и застыл. По лицу у негобыстро разлился ужас.

— Ничего-ничего, — фальшиво подбодрил его Егор. — Всеобойдется.

— Конечно! — подхватил и Заяц. — Вы не волнуйтесь.

Но дед молчал.

Мягким светом светились подвесные потолки, и кремовыймозаичный пол, кое-где расцвеченный голубыми пятнами лазурита, отражалспокойное сияние. Изысканно-ломаные линии ультрасовременных картин повторялисьв странной форме светильников. В гигантском аквариуме, заменявшем одну из стен,лениво шевелили плавниками экзотические рыбки. Дальше были книжные полки отпола до потолка, и ковер, в точности повторяющий расцветку мозаики, и посредивсего этого великолепия двое мужчин в камуфляже зашнуровывали тяжелыесолдатские ботинки.

— Сейчас машину хрен поймаем, — сказал Заяц, разгибаясь. Унего было красное от неудобного положения лицо. — Кто это среди ночи повезет загород двух мужиков?

— Если не поймаем, поедем на моей. — Егор надевал длинноекашемировое пальто. — Дед, ты смотри, веди себя хорошо. А то придется тебяоставить без сладкого.

— Как вы его терпите, Василий Петрович? — Заяц тожеоблачился в пальто, из-под которого нелепо торчали пятнистые штаны,заправленные в ботинки.

— Осторожнее, — попросил дед. — Пожалуйста, осторожнее,мальчики! Пожалуйста…

— Да что вы, Василий Петрович, — сказал Заяц весело. — Мыединым духом слетаем! Вернемся, будем чай пить и пороть вашего малолетка. Всепо очереди.

— Пока, — бросил деду Егор и осторожно прикрыл дверь.

— Где ловить-то будем? — спросил сзади Заяц.

— На Маросейке самое верное дело, — ответил Егор. — По нейдопоздна машины идут.

На улице было противно — мороз не мороз, сырость не сырость.Так, маета какая-то и снег лепил в лицо.

— Ну и где они, твои машины? — Заяц прятал нос в поднятыйворотник пальто. Егор знал, что он терпеть не может холода и от промоченных ногначинает отчаянно чихать даже в июле.

Ничего не изменилось, и это было просто замечательно.

Какое счастье, что есть вещи, которые не меняются никогда.

Егор шагнул в сугроб, наваленный снегоочистителем на обочинутротуара, и поднял руку.

— Нет, — безнадежно сказал Заяц. — Не остановится НИКТО.

— Заяц, ты пессимист, — заявил Егор, глядя, какпритормаживает грязная “Нива”. — За город подбросите? — спросил он, распахиваядверь и заглядывая внутрь.

А, черт возьми…

Он отказывался верить собственным глазам. Этого просто неможет быть! Не бывает таких совпадений.

— Ну что? — спросила через несколько секунд сидящая за рулемдевушка, и голос снова напомнил Егору старый французский коньяк. — Вы едете?

— Нет! — рявкнул он, но Заяц уже неловко лез на заднеесиденье.

— Ты чего? — спросил Заяц, на миг перестав лезть. — Многоденег, что ли, хочет? Заплатим, ладно уж. Нам нужнее… Девушка, у вас туткакие-то коробки, и я, кажется, одну раздавил…

— Вот радость-то, — молвила Лидия безразлично. — Вам куда,джентльмены?

— В Красково, — пропыхтел Заяц. — Шуба, ты чего там? Умер?

— Шуба? — переспросила Лидия. — Как поэтично. Егор плюхнулсяна переднее сиденье, и едва успел захлопнуть дверь, как она рванула с местатак, что Егор повалился на бок. Она брезгливо отстранилась.

— Вы что, — спросил он, стараясь сесть прямо, — решилисовершить групповое самоубийство?

— Вот вас бы я с удовольствием убила, — призналась Лидия. Взеленом свечении приборной доски лицо у нее было очень бледным. — Да боюсь,посадят меня.

— Ребята, — осторожно сказал Заяц, — что-то я ничего непонимаю. Может, вы мне объясните?

— А это мадам Шевелева, которая про меня историю сочинила, —сообщил Егор охотно. — Я как раз сегодня имел счастье с ней познакомиться.

— У вас что, — мрачно уточнил Заяц, — свидание?

— У нас сегодня уже было одно свидание, — заявила Лидия. —Мне на первое время хватит.

Она увидела на обочине Егора Шубина, когда остановилась насветофоре. Выглядел он как-то странно, но в чем именно странность, сразу былоне разобрать. Почему-то он голосовал, и она приняла решение остановиться тутже, хотя в этом не было никакой логики.

Сегодня днем он чуть не убил ее, а она чувствует себявиноватой.

Идиотизм.

Некоторое время все ехали молча. В машине сгущалосьнапряжение, от которого потрескивал воздух и казалось, что именно от него, а неот электричества светятся на панели приборы.

— Можно мне покурить? — спросил Заяц тономдисциплинированного ученика, отпрашивающегося в туалет. — Я в окошко…

— Курите, — буркнула Лидия. Она остро жалела, что ввязаласьво все это дело. Как будто ей больше нечем заняться, только развозить поподмосковным дорогам двух непонятных типов! — Кстати, а что с вашимсуперджипом? Или отобрали за долги?

— Отобрали, — согласился Егор, глядя в окно. Она вела машинуочень хорошо. Быстро и безопасно, хотя, как любой нормальный мужик, Егор неслишком доверял женщинам за рулем.

И опять по всему салону разлилась и сразу же подернуласьвраждебным льдом лужа арктического молчания.